Пылающие алтари
Шрифт:
— Это измена, — после долгого молчания сказала Томирия, — стражи не могли просмотреть сигнал. Значит, его не было вообще.
Дион не хотел верить словам царицы:
— Римляне в подобных случаях не советуют спешить с выводами, царица.
Томирия хмуро сдвинула седые брови:
— Предатель умрет, в какую бы шкуру он ни вырядился!
Эллин горько жалел, что в трудную минуту не был рядом с Фарзансом. Они встретились с ним у Камня Согласия вскоре после разгрома кед-худы Жаманшина. Меотский вождь опасался вторжения готов. В любой момент они могли сушей повернуть на азиатскую часть
Дион и пальцем не стукнул бы в защиту Боспора. Но под удар готов неминуемо попадут граждане Танаиса и меоты. Полуэллин, полумеот, он не хотел беды ни тем, ни другим.
Фарзансу, родственнику по матери, Дион обещал помощь всего сиракского войска. Только следовало подать сигнал о начале вторжения.
— Костры будут зажжены вовремя, эллинарх, не опоздала бы помощь.
Дион заверил его клятвой, как истинный меотиец:
— Не опоздаем. Клянусь Ветром, Огнем и Мечом!
Каменный скиф безучастно стоял рядом. Глубокие извилистые борозды пролегли через каменные Щеки, будто горючие слезы забытого сородичами воина прожгли эти вековые следы. Смотрит он в степь подслеповатыми глазами и думает свою, никому не ведомую думу…
Получив заверение Диона о помощи, Фарзанс отбыл к Радамсиду, вождю южных меотов.
А теперь вот Танаис уничтожен, истреблены лучшие воины среди меотов — дандариды, погиб славный Форганак и весь род Белого Волка.
— Дион! Ты поведешь войско и отомстишь за Танаис и род Белого Волка! Сегодня же вместе с Зариной выступайте в поход!
Томирия послала гонцов к кочевьям рода Лисицы. Они объехали все сторожевые посты на курганах и везде получили один и тот же ответ:
— Мы видели сигнал тревоги, но был приказ вождя костров не разжигать.
Ночью гонцы вернулись в Успу. Царица немедленно созвала Совет старейшин. Что делать с изменником Онесиком? Вот какой вопрос надлежало им решить. Царица требовала смерти.
— Ты забываешь, царица, что жизнь вождей неприкосновенна, — ответил ей Досимоксарф.
— Я помню об этом, мудрейшие. Но Онесик забыл о древних законах племени. Он погубил Форганака и весь славный род Белого Волка. А ведь его жизнь тоже была неприкосновенна!
— Царица! Впервые в жизни древнего племени сираков требуют смерти вождя!
— Да! Но и вожди изменяют впервые!
Долго перешептывались и вздыхали седовласые старейшины. Потом самый старший из них Досимоксарф заключил:
— Онесик виновен в смерти вождя Форганака. Из-за него пролилась священная кровь. Получи, царица, тамгу смерти.
Старейшины передали. Томирии речную гальку с высеченным на ней тотемным знаком — изображением Совы. Тот, кому предъявлялся такой знак, должен был умереть. Везти тамгу в род Лисицы назначили трех молодых жриц богини Папануа во главе с двоюродной сестрой Зарины Атосеой. Три девушки, закутанные в черные покрывала, исчезли во мраке ночи.
Они предстали перед Гереей, верховной жрицей рода Лисицы, на рассвете…
— Что за нужда привела ко мне мрачных сестер?
— Никаких нужд не знают только боги, Герея! — ответила Атосса.
Жрица вспыхнула, поняв намек.
— Вы опоздали, черные посланницы смерти! Онесик,
Ударили первые морозы. Стянувший лужицы лед звонко ломался под копытами лошадей. Дион и Зарина вели дружину на запад. Впереди на вороном коне восседал Гобрий.
Два дня продолжалась безостановочная гонка, два дня воины не покидали седел. И только когда Гобрий поднял руку, Дион остановил войско.
Готы были еще здесь. Дион замыслил напасть на них ночью, с горсткой воинов отвлечь их внимание, а основным войском обрушиться сзади и истребить врага малой кровью, пользуясь неожиданностью и численным перевесом.
Разграбив и уничтожив стойбище рода Белого Волка, готы стали лагерем недалеко от Дона между холмами, обеспечивающими хороший обзор степи. Однако в течение нескольких дней, пока они ожидали, чтобы окреп лед на реке, дозорные не заметили в степи ничего подозрительного. Хотя еще засветло готы усиливали сторожевые заставы на окружающих холмах, но в лагере вели себя свободно.
Лазутчики сираков донесли: вокруг лагеря стоят стада неохраняемого скота, воины ходят между шатрами без оружия.
К полуночи потухли костры. Над лагерем опустилась тишина. Готы уснули, понадеявшись на свои дозоры. Дион увел две сотни храбрецов к лагерю. Зарина двинула войско к Дону, в обход. Вперед, к холмам, ушли воины, обученные неслышно шагать в ночной степи. Они подкрадывались к заставам готов и вырезали их прежде, чем те успевали подать сигнал опасности.
Дион раздал всем факелы, велел перевязать грудь полосками белого полотна, чтобы в суматохе не перебить своих, затем разделил воинов на две группы и приказал с двух сторон подбираться к лагерю. Сигналом к атаке должен был послужить зажженный факел Диона.
Дико в ночи хохотнул сыч. Это был условный знак, возвещавший о том, что со сторожевыми заставами все покончено и войско вышло к месту засады. Дион зажег факел и вытащил из ножен «Дар Арея». Меч тускло блеснул, отражая пламя. И когда затаившиеся в темноте воины увидели огонь, они подожгли пропитанное нафой тряпье и с невероятным шумом ринулись в лагерь готов. Проснувшиеся кочевники заметались по лагерю, ища значки своих отрядов, чтобы, сгруппировавшись вокруг военачальников, организованно встретить натиск врагов. Те же, уверенные, что их окружила целая армия, начали отвод своих отрядов к Дону.
Там, в предрассветной мгле, их ожидало сиракское войско…
После кровавой резни на левом берегу Дона орда готов откочевала на север. Можно было возвращаться домой. Но Дион решил своими глазами посмотреть, что же осталось от его родного города. Передав руководство войском Зарине, эллин с тридцатью воинами двинулся к Танаису.
Они остановились на берегу напротив крепости. Морозы уже сковали Дон, но лед был еще тонок, и сираки не были уверены, что он выдержит тяжесть человека. Воины стали полукольцом, развернутым к кромке берега. Навак вытряхнул из мешка лисицу. Она крутнулась на месте и бросилась наутек. Подбежав к реке, ухом приникла ко льду и, убедившись, что шум воды, текущей под ним, не слышен, смело ступила на лед.