Пылающие души
Шрифт:
— К мысли о побеге? — Джулия растерянно заморгала. — Ты же знаешь, как мне ненавистна такая жизнь. Понятия не имею, что ждет меня в будущем, но я готова на все.
— Даже… — Он осекся и вдруг выпалил: — Даже стать моей?
— Твоей? — ахнула Джулия.
— Да, моей, черт побери! — Он бросился к ней, отшвырнув поднос. Нетерпеливыми руками он распахнул халат и уткнулся лицом в грудь, простонав: — Ты же знаешь, что я давно люблю тебя… мечтаю о тебе. Я пытался бороться с собой, но понял, что не выдержу…
Джулия умоляла его остановиться, но Лютер
— Клянусь, я никогда не причиню тебе боль. Мы будем счастливы. Только позволь любить тебя, Джулия. Позволь сделать то, о чем я мечтал с первой встречи…
Он вновь начал целовать Джулию, проникая в рот языком, а она чувствовала, что не устоит перед порывом страсти. Тело отказывалось подчиняться ей. Слишком уж многое объединяло ее с Лютером. Он всегда был так внимателен к ней — даже сейчас страсть не сделала его грубым. И хотя Джулия не любила его, желание нарастало в ней с каждой секундой.
Он не овладел ею немедленно, стремясь доставить ей наслаждение. Он нежно гладил ее соски, слегка сжимал их, и даже эта боль казалась Джулии восхитительной. Он прижимался к ней низом живота, напоминая о своей жажде, и Джулии, наконец, пришлось признать, что она готова сдаться.
— Прикажи мне любить тебя, — попросил он, когда Джулия превратилась в сгусток вожделения. — Прикажи овладеть тобой так, чтобы это продолжалось до бесконечности. Скажи, что ты будешь моей, даже если не любишь меня. И клянусь Богом, я избавлю тебя от страданий и сделаю все возможное, чтобы твои глаза вновь засияли от счастья.
— Я не люблю тебя, Лютер, — возразила она, содрогаясь всем телом. — Я не смогу лгать тебе…
— Тебе незачем лгать: я чувствую, что ты хочешь меня. Я вижу желание в твоих изумрудных глазах. Тебя влечет ко мне. Я сделаю тебя счастливой — только дай мне шанс. Я никому не позволю обидеть тебя…
Он прильнул к губам Джулии и заскользил ладонями по разгоряченному телу, вызывая у Джулии стоны неудержимого желания.
Ему понадобилось всего несколько секунд, чтобы раздеться, и он тотчас погрузился в нее — сначала медленно, а затем выплескивая давно копившуюся жажду. Джулия приподнялась навстречу ему, и он подсунул ладони под ее ягодицы, прижимая ее к себе с новой силой.
Джулия впилась ногтями в спину Лютера, чувствуя внутреннюю дрожь — первый признак приближающегося блаженства. Внезапно ее окатила волна удовольствия, заставив прикусить губу до крови. Она с трудом сдерживала вопль радости, исходящий из глубин души.
А Лютер продолжал вонзаться в нее, вознося обоих на вершину наслаждения. Только когда Джулия в изнеможении затихла, Лютер позволил себе разразиться сладострастным экстазом.
Он долго лежал, положив голову на грудь Джулии. Она рассеянно перебирала его мягкие пряди, чувствуя себя виноватой оттого, что не любила Лютера, не могла ответить ему взаимностью.
Джулия
Счастье… Это слово звенело у нее в голове. Джулия уже не мечтала о счастье — она хотела лишь забыть о горе. Мечты о неземном упоении рассеялись, исчезли… как Майлс, Дерек и Роуз-Хилл. По крайней мере, Лютер не даст ее в обиду. Он так добр, внимателен и нежен, оба они любят музыку. Он будет заботиться о ней. Жизнь начнется заново.
Но почему глубокое отчаяние по-прежнему охватывало ее, несмотря на все доводы рассудка? Джулия не знала.
Они не услышали, как в замке повернулся ключ, и заметили Гордона Фокса, только когда он усмехнулся:
— Какое трогательное зрелище! Я давно понял, почему ты так бережешь ее, Лютер.
Выругавшись, Лютер мгновенно накрыл Джулию одеялом и лишь потом потянулся за своей одеждой.
Джулия в смущении отвернулась к стене, чтобы не видеть злорадного блеска в глазах майора.
— С каких это пор вам нравится подглядывать? — зло выпалил Лютер, заправляя рубашку в брюки.
— Придержи язык, — отрезал Гордон. — Я же не протестовал, когда ты подпаивал мятежников, чтобы уберечь ее, верно? По-моему, я был слишком снисходителен к вам обоим. Сегодня ночью вы отплатите мне за доброту.
Лютер стиснул зубы и отошел к окну, откуда открывался вид на оживленную улицу Ричмонда.
— Почему именно сегодня?
— Положение на фронте изменилось. — Гордон сел возле кровати, положив ногу на ногу, и улыбнулся Джулии. Она укрылась одеялом до подбородка, надеясь, что майор не заметит блеск ненависти и презрения в ее глазах. Продолжая улыбаться, Гордон обратился к ней: — Сегодня вам не придется ничего выведывать, дорогая. Вы просто расставите ловушку.
Лютер быстро обернулся.
— Какую еще ловушку? — с подозрением спросил он. Не сводя глаз с Джулии, майор продолжал:
— Ты слышал о Сером Дьяволе, Лютер?
— О нем каждому известно, — удивленно отозвался Лютер. — Этот мерзавец вместе со своим отрядом переодевается в мундиры кавалерии северян и прорывается сквозь линию фронта, убивая налево и направо. Он давно стал живой легендой.
— Он и завтра останется легендой, — усмехнулся Гордон, — но не живой, а мертвой.
Лютер шагнул к нему:
— Значит, он здесь, в Ричмонде? Вы уверены?
Фокс поднял бровь и пренебрежительно смерил его взглядом.
— Это моя работа, Лютер. Да, он в Ричмонде. Один из моих самых надежных осведомителей сообщил, где он прячется — именно туда вы с Джулией и отправитесь. Она даст концерт в маленьком салуне — по такому случаю я припас для нее особый наряд. Наш приятель Серый Дьявол будет очарован ею. А ты, Лютер, дашь ему понять, что за определенную плату он сможет остаться с Джулией наедине. Как только он увидит ее обнаженной и забудет обо всем, его… как бы сказать… уберут.