ПЫЛЬЦА В КРОВИ
Шрифт:
Дорогая силовая архитектура гарантировала безопасность. Серый, изящно прорезанный окнами полукруг здания, что на несколько этажей уходило под землю, не мог разрушить даже прямой удар из ионной пушки. Не говоря уже о том, что мыс Канаверал находился под прикрытием форпоста Луны и его истребительных баз. Никто пока не нападал, правда. Но мало ли что… До недавнего времени и трупа таракана никто на Земле не видел.
– О! Никита Сергеевич! Давно не виделись, – зарокотал кто-то сбоку. – Как идут дела на Филиппинах, генерал-майор?
– Как у слепца, который
Марра добродушно хмыкнул и поковырял ногтем кончик носа. Генерал-лейтенант разведки был давним знакомцем Ларского. Под его внушительной и добродушной внешностью пряталось много рифов и тайных течений, самой невинной из которых была страстишка охотиться на гигантских раков в Ледовитом океане.
– Незавидные тогда дела у слепца, – может не только упасть в яму, но и сломать себе шею. И ты при этом зеваешь по сторонам?
– Не выспался и не успел прожевать завтрак. А вид здесь неплохой, и бункер – прямо театр на побережье.
– Да ладно тебе. Ненастоящее оно и есть ненастоящее. Позвоночник не обманешь. Ты же знаешь, силовая конструкция никогда не покажется родным домом. На ней царапин не остается и следов от пролитого кофе.
Они пошли к широкому крыльцу, открывающему самый непритязательный вход в здание, без привычных для работника прокуратуры витых перил, колонн и амурчиков.
Позвоночник не обманешь.
Никита опять вспомнил о Лизе, такой неизменно юной и прекрасной. Время не оставляло царапин на ее лице и теле. Никите часто казалось, что пространство по имени Лиза навсегда осталось для него не освоенным, не затронутым их совместной жизнью. Его жена была красотой, к которой он тянулся, но так и не смог дотянуться. И постарался испортить все. Чтобы она оставила его сама.
Трус.
Народ внутри уже собрался и переговаривался, стоя группами или сидя вокруг большого обсидианового со светло-серыми и коричневыми прожилками стола. В этом царстве белых мундиров Министерства обороны Никита внезапно разозлился. Срочно захотелось дернуть обшлага и пройтись руками вдоль борта официального черного, как у всех прокурорских, кителя.
Я как единственный экспонат на выставке для десятка зрителей. И стол мне в цвет приготовили. Под конец разделают и съедят, чтобы избавиться от изжоги из-за тараканьих убийств.
В ладонях почти зудело от желания что-нибудь оправить, хотя это была треклятая глупость – одежда сидела на нем безупречно, как и на всех. Каждый в этой комнате был запечатан в совершенно гладкий и сияющий, как фарфор, футляр мундира с чуть выступающим вперед нагрудным карманом. Белая форма армейских подразделений различалась только цветом лампасов, проблескивающих в центре золотой нитью, и обшивкой обшлагов на рукаве. Знаки различий отчетливо проступали на выпуклом нагрудном кармане. Обводы мундира подогнаны идеально, словно отшлифованы лазером по фигуре. Послушная каждому движению форма не сохраняла лишних складок. Они появлялись, только когда были нужны, и исчезали, не оставляя и следа на ткани. Приятно упругой при каждом движении и мягкой на ощупь, как лен.
Не вояки, а ожившие древние статуэтки из политеки Никиты. Даже армейские ботинки с толстой, тяжелой подошвой и округлым носком гладко и лаконично повторяли обводы стопы. Хотя сравнительно с великолепной парадной, форма повседневного служебного присутствия статусных лиц была очень проста.
Никита тоже был при статуэточной официальности, но только, черт возьми, в оглушающе черном. Если бы он явился сюда с результатами прокурорской проверки зарвавшихся флотских подразделений, был бы неплохой раскладец. Но отчитываться придется ему.
– Давайте начнем, господа, – мягким голосом по-русски проговорил маршал Руазсов и опустился на стул с высокой спинкой.
Все замолкли. Никита дернул на себя ближайшее сиденье, которое скрипнуло отчетливо, как настоящее, и грохнулся на него, придав лицу самое что ни на есть озабоченное и утомленное выражение.
– Итак, ситуация просто отвратительная. Еще один мертвый инсектоид, и, как и в первый раз, совершенно непонятно, как это произошло. Поэтому, как вы понимаете, – это уже не просто чье-то преступление, а серьезная угроза планетарной безопасности.
Руазсов говорил совершенно домашним усталым тоном, словно жаловался жене на здоровье. Носители самых толстых погон в совершенстве владели всеми оттенками теплоты и усталости в голосе, да и Никита, получив первый генеральский чин, начал понемногу практиковаться в этом. Пока яд ему удавался гораздо лучше, а значит, до маршальских погон было далеко.
– Кто будет отвечать за расследование? – прямолинейно рубанул генерал-полковник Виктор Краузе, отличавшийся удручающе квадратной челюстью.
В такой челюсти теплый тон не способен зародиться. С другой стороны, он и не нужен, когда командуешь здоровенными страшилищами из морской пехоты.
– Вот это мы и должны решить, Виктор. Боюсь, что теперь усилий прокуратуры будет недостаточно.
– Конечно, недостаточно! Убивать союзников у нас под носом. На наших базах. Нам бросают вызов, а мы перекладываем бумажки. Нужно действовать быстро и решительно.
– Это верно, Виктор, – с грустью в голосе проговорил маршал. – Нужно действовать решительно.
Марра, сидевший справа от Никиты, откинулся на спинку стула и стал с интересом разглядывать собственные ногти. Разведка в решительный бой как обычно не лезла, и прокуратуре стоило пока переждать.
– Предлагаю комитету межпланетных расследований быстрее перекладывать бумажки, а пехотинцам решительно высадиться и прочесать, – раздался звонкий насмешливый голос.
Ну, конечно, Алекс Треллин – слишком молодой глава интендантской службы.
Высокий, гибкий, с длинным и очень подвижным лицом, он имел привычку морщить нос и фыркать на всякую сказанную кем-либо глупость. И глаза у него были необычные для светлой кожи и каштановых волос – почти черные,и чуть раскосые – мечта восточных красоток.