Пылкий романтик

Хантер Мэдлин

– Пен, я тоже не считаю, что твоя мать желала тебе зла, но речь сейчас не о ней. Речь о том, что ты всегда жертвовала собой ради других. Это говорит о твоем добром сердце, Пен. Но я тем не менее очень сердит на тебя. Позволь мне самому решать, что делать и чем рисковать!

Он вынул из кармана пачку каких-то бумаг и положил на скамью.

– Что это? – спросила Пен.

– В этих бумагах, можно сказать, твое будущее. Здесь банковские счета и рекомендательные письма. Помешать тебе ехать в Америку я не в силах, но я не допущу, чтобы ты ехала туда без гроша в кармане.

Пен просмотрела бумаги. Под счетами и письмами стояли подписи ее братьев и близких друзей. Денег на этих счетах было столько, что Пен могла бы жить на них безбедно много лет. Было среди писем одно от Сент-Джона, дозволяющее ей беспрепятственный проход на любой из его кораблей. С этими бумагами Пен могла смело ехать хоть на край света.

– А это что за письмо, Джулиан? – спросила она.

– Это от меня, – отведя взгляд, произнес он.

– Твой банковский счет? Так много? Джулиан, ты с ума сошел?! Зачем?

– Я сделал это не ради тебя, Пен. Ради себя. Иначе я просто не буду спокоен.

– Джулиан, я не могу принять такой подарок! В конце концов, я не нищая! Мне и так хватит того, что на этих счетах. К тому же я, слава Богу, не безрукая. Смогу, если понадобится, и сама себя прокормить...

– Пен, решаю здесь я, – произнес он тоном, не терпящим возражений.

– Джулиан, спасибо, но мне не нужна твоя помощь. Тем более что я поплыву с кем-то из капитанов Сент-Джона. И не вздумай ехать в Америку, чтобы узнать, как я там устроилась! У тебя, чего доброго, ума хватит. Не надо, Джулиан! Это путешествие займет не один месяц, а у тебя наверняка есть дела в Лондоне.

– Пен, – решительно заявил он, – если я поеду в Америку, то пробуду там дольше чем несколько месяцев. Я останусь там, пока граф не умрет.

Джулиан произнес это таким спокойным, деловым тоном, словно речь шла о какой-то совершенно обыденной вещи. До сознания Пен даже не сразу дошло, о чем он говорит. Когда же она поняла, глаза ее округлились.

Джулиан не просто собирался навестить ее в Америке. Он хотел поехать к ней, жить с ней.

– Нет, Джулиан, ты явно сумасшедший! Ради всего святого, что ты будешь делать? Адвокатом не сможешь, по крайней мере на первых порах. Там и законы все не такие, как у нас. Чтобы их изучить, нужно время. Опять начнешь карьеру с нуля? Снова станешь клерком?

– Видно будет. Не получится клерком – стану фермером, рыбаком. Что-нибудь да придумаю!

– Ты с ума сошел! – повторила она.

– Ни капельки.

– Ты пытаешься быть благородным, Джулиан. Такое благородство обычно толкает мужчин на дуэли и на прочие глупости. Ты считаешь себя ответственным за меня после того, что между нами было. Я и пыталась сбежать от тебя, Джулиан, чтобы не усложнять тебе жизнь. А теперь ты сам себе ее усложняешь. Ради чего, скажи?

– Но ведь это моя жизнь! – Джулиан мотнул головой, словно упрямый ребенок.

– Нет, Джулиан, ты усложняешь ее и мне. Ты и в Америке будешь моим любовником? Если я воспользуюсь этими письмами и счетами, то поеду не инкогнито. Все будут знать, что я графиня Глазбери, замужняя женщина. Не думаю, что американцы терпимее относятся к прелюбодеянию, чем англичане. Скорее, наоборот. Ведь Бьянка рассказывала об их пуританских нравах.

– Я еду не ради тебя как любовницы, – произнес он. – Если хочешь, в Америке мы вообще не будем видеться. Я буду помогать тебе и следить за тобой издалека.

– Нет, Джулиан, – отрезала она. – Я не хочу, чтобы ты ехал.

В глубине души Пен, однако, чувствовала, что это ложь. На самом деле ей очень хотелось, чтобы Джулиан поехал с ней, чтобы он продолжал быть ее другом, если уж не любовником. Тогда она по крайней мере будет чувствовать себя не так одиноко.

Джулиан, разумеется, не мог прочитать ее мысли, а слышал только слова. Привычная бесстрастность скрывала его собственные эмоции, но все же не настолько, чтобы Пен не заметила, что в его взгляде что-то изменилось.

– Я все-таки еду, – произнес он.

– Джулиан, я и сама о себе позабочусь!

– Если бы тебе не грозила никакая опасность, я, может быть, и не поехал с тобой. Но пока жив твой муж, я не буду спокоен, если не буду знать, что с тобой.

Выражение лица Джулиана было спокойным, слишком спокойным.

Пен вдруг все поняла: Джулиан действительно хотел ехать с ней не из-за страсти, вспыхнувшей между ними в последние дни, а из-за старой многолетней дружбы, детской рыцарской преданности своей прекрасной даме.

Пен посмотрела на одно из рекомендательных писем. Ради нее Джулиан готов был бросить все, перечеркнуть единым махом свою многолетнюю карьеру.

– Джулиан, – осторожно спросила Пен, – ты тоже считаешь, что Клео не сама повесилась? Она была убита по заданию графа?

– Да.

– И ты переживаешь, что даже в Америке я не буду защищена от его преследований? Боишься, что со мной в конце концов может произойти то же, что и с Клео?

– Думаю, если ты сбежишь, для графа это будет серьезным унижением. Он тебе это никогда не простит. Он все-таки не врет, говоря о том, что хочет наследника. Для него это вполне типично. И ради достижения своей цели он не остановится ни перед чем.

Пен горестно вздохнула. Да, граф не остановится ни перед чем: Либо заставит ее вернуться к себе, либо развяжет себе руки и заведет новую графиню.

– И когда ты пришел к такому выводу, Джулиан?

– Когда в первый раз встретился с графом в Лондоне. «Стало быть, еще до нашей первой близости!» – подумала Пен.

– Я хочу обратиться к тебе, – сказала она, – не как к Джулиану, а как к мистеру Хэмптону. Ты мог бы побыть на какое-то время мистером Хэмптоном? Мне нужен совет. Надеюсь, он будет объективен.