Раб моего мужа
Шрифт:
— О, как ты прекрасна, когда злишься! — Джеймс усмехнулся, и его взгляд похотливо блеснул. — Глаза горят, щеки пылают — ни дать, ни взять разгневанная валькирия.
Он поднялся из-за стола и мигом преодолел разделяющее их расстояние. Прежде чем Элизабет успела увернуться, он крепко стиснул ее запястье.
— Пусти меня!
Она рванулась, но Джеймс вывернул ей руку и потащил в угол, где стоял красный диван. Элизабет отчаянно упиралась, но муж оказался сильнее. Он швырнул ее спиной на кожаное сиденье и навалился сверху.
— Такой
— Не смей! Не трогай меня! — Элизабет беспомощно барахталась, распластанная под тяжелым мужским телом. — Я буду кричать!
— Кричи!
Джеймс закинул юбки ей на голову, и его рука скользнула в разрез между штанинами панталон.
— Кричи!
Пальцы грубо вторглись в промежность, царапая ногтями нежную плоть.
— Кричи, сучка! Я хочу, чтобы ты кричала, как ниггер, которого секут до кости!
Элизабет задыхалась под ворохом юбок, наброшенных ей на лицо. Она ощутила, как Джеймс хватает ее за ноги и разводит их в стороны. Попыталась вывернуться, выскользнуть из-под него, но корсет туго впивался в ребра, стесняя движения, а юбки опутывали тело как рыбацкая сеть.
Джеймс вошел в нее и стал резко двигаться, вбивая ее в диван. Было так больно, словно он вгонял в нее деревянный кол. Сердце выпрыгивало из груди, по щекам текли слезы. Нет, она не будет кричать! Она не доставит этому подонку такого удовольствия… И за все то время, что муж насиловал ее, ни звука не слетело с ее до крови закушенных губ.
Наконец Джеймс застонал и обмяк, а затем слез с нее, позволив полноценно вдохнуть. Пока Элизабет оправляла юбки и приглаживала растрепанные волосы, муж плеснул себе бренди и снова уселся за стол.
— Знаешь, ты, пожалуй, права, — как ни в чем не бывало, заметил он.
Элизабет подняла на него заплаканные глаза.
— В чем? — глухо спросила она.
Джеймс отсалютовал ей бокалом и, пригубив бренди, продолжил:
— От дохлого ниггера мало толку. Квимбо — хороший плотник, и вряд ли я быстро найду ему замену.
— Надо же! В тебе заговорил голос разума?
— Я спустил пар и немного успокоился, — невозмутимо пояснил муж. — Конечно, я его проучу так, чтобы другим неповадно было. Но если он выдержит наказание, то пускай еще поживет.
— Ты очень великодушен, — с горькой усмешкой бросила Элизабет. — А теперь, если позволишь, я пойду.
— Иди, дорогая. — Джеймс кивнул и поднес бокал ко рту.
Глава 8
Прошло несколько дней. Жизнь текла своим чередом, и Элизабет понемногу привыкала к роли жены. Благо, муженек не особо рвался делить с ней супружескую постель. Он как-то заявился к ней в спальню, но у Элизабет как раз начались женские недомогания, о чем она, едва скрывая радость в голосе, не преминула ему сообщить.
Джеймс брезгливо скривился и покосился на ее губы, явно прикидывая, не попытаться ли
Как-то раз после обеда семейство собралось в гостиной. Дома Элизабет любила играть на рояле, и сейчас, истосковавшись по музыке, села за фортепьяно. Пальцы привычно забегали по клавишам, наигрывая «Лунную сонату». Некоторые аккорды резали слух. Видимо пианино давно не настраивали, и оно здесь стоит, скорее, для красоты.
Снаружи донеслось громыхание повозки и топот копыт. Элизабет перестала играть и прислушалась. Джеймс оторвался от газеты, а свекровь — от шитья.
— Кого там принесла нелегкая? — буркнул муж.
Через минуту в гостиную вошел Цезарь.
— Масса Джеймс, прибыл масса Мерфи, — с поклоном доложил он. — Говорит, у него для вас есть товар.
— И на кой черт мне сдались новые ниггеры? Своих девать некуда, — проворчал Джеймс. — Впрочем, ладно, погляжу, кого он там приволок.
Отложив газету, он встал с дивана и направился к двери. Элизабет и свекровь, снедаемые любопытством, поспешили за ним.
На подъездной площадке стоял запряженный парой мулов решетчатый фургон. В нем, набитые как сельди в бочку, сидели негритянки. Рядом маячили двое охранников на лошадях, а позади фургона выстроилась вереница негров, скованных между собой.
На козлах сидел пузатый коротышка в зеленом сюртуке. Завидев Джеймса, он спрыгнул на землю и приподнял несуразно высокий для его роста цилиндр.
— Доброго денечка, мистер Фаулер. — Обросшее рыжими бакенбардами лицо расплылось в широкой улыбке.
— Добрый день, мистер Мерфи. — Джеймс пожал ему руку. — Какими судьбами в наших краях?
— Да вот, везу новый товар. Не желаете ли взглянуть?
— Признаться, у меня и так полно ниггеров, но из уважения к вам гляну одним глазком. — Джеймс подошел к фургону и уставился на пленниц. — Девки красивые есть?
— Увы, на этот раз ничего достойного вашего внимания, — вздохнул коротышка. — Но имеется кое-что получше.
— И что же это? — недоверчиво усмехнулся Джеймс.
— Одна птичка мне напела, что вы интересовались неким ниггером ныне покойного Чарльза Бэйли.
— Неужто миссис Бэйли все-таки решилась продать рабов?
— Что поделать? Достопочтенный мистер Бэйли, как многие джентльмены, не знал счета деньгам. Когда он отдал богу душу, оказалось, что у него сплошные долги. Теперь все имение пойдет с молотка. Вдова дала мне нескольких особо ценных рабов, чтобы я отвел их в Саванну, на аукцион. А я краем уха слыхал, будто бы вы изъявляли желание купить у него ниггера по имени Самсон. Если вы все еще заинтересованы — он здесь.
Мерфи направился к веренице рабов. Элизабет с любопытством взглянула на них, и в глаза ей сразу бросился молодой негр. Высокий рост, прямая спина и добротная, хоть и запылившаяся одежда выделяли его из общей массы невольников — понурых, сгорбленных, облаченных в лохмотья из мешковины.