Раб моего мужа
Шрифт:
Скользя взором по толпе, Элизабет заметила в ней Самсона. Он был единственным из всех рабов, кто посмел не опустить головы. Когда их взгляды встретились, он отвел глаза не сразу, а лишь через пару секунд. Элизабет ощутила, как к щекам приливает кровь, и усиленно замахала на себя веером.
«Уж масса Джеймс-то собьет спесь с этого ниггера», — пришло ей на ум.
Она украдкой посмотрела на мужа. Тот продолжал нараспев зачитывать строки из евангелия:
— Слуги, со всяким страхом повинуйтесь господам, не только добрым и кротким, но и суровым. Ибо
«Почему Бог такой кровожадный? Разве он не должен быть против несправедливости и страданий? — мелькнула крамольная мысль, но Элизабет тут же отогнала ее привычным: — Неисповедимы пути Господни».
— Ибо что за похвала, если вы терпите, когда вас бьют за проступки? — увещевал Джеймс. — Но если, делая добро и страдая, терпите, это угодно Богу. Ибо вы к тому призваны, потому что и Христос пострадал за нас, оставив нам пример, дабы мы шли по следам Его.
Все слушали его в почтительном молчании, но неожиданно в толпе рабов раздался всхлип. Джеймс осекся, и все уставились на нарушительницу спокойствия. Ею оказалась Люси — рабыня, у которой вчера отобрали ребенка. Ее щеки блестели от слез, а грудь сотрясалась от рыданий.
— В чем дело? — недовольно закудахтала свекровь. — Мистер Браун, утихомирьте эту негритянку!
— Будет сделано, мэм, — ухмыльнулся тот.
Он направился к плачущей Люси, вынимая из-за пояса кнут.
Окружавшие ее негры отшатнулись, оставив ее одну. Лишь Самсон не двинулся с места. Он стоял рядом и хмуро смотрел на приближающегося Брауна.
— Закрой пасть, черномазая тварь! — рявкнул управляющий и щелкнул кнутом в воздухе прямо у нее перед лицом.
Люси завыла еще громче, а Браун принялся неспешно раскручивать кнут над головой. Элизабет заметила, что Самсон весь подобрался, как хищник перед прыжком…
— Мистер Браун! — выпалила она. — Прекратите!
Надзиратель замер, посмотрел на нее, затем перевел взгляд на хозяина.
— Джеймс! — Элизабет повернулась к супругу. — Прошу тебя, давай хотя бы в воскресенье не будем устраивать балаган!
На лице мужа заиграла издевательская ухмылка.
— Ну что ж, раз ты просишь… — Он махнул рукой управляющему. — Оставь ее Билл. Побереги силы. Они тебе сегодня еще понадобятся.
— Ты у меня еще попляшешь, черномазая! — Надзиратель замахнулся на Люси, но не ударил ее, а принялся сворачивать кнут. — Что уставился, образина? — ощерился он на Самсона, который не спускал с него глаз.
— А чего ты хотел, Билл? — глумливо произнес Джеймс. — Ты же знаешь, кто был его прежним хозяином. У них на плантации с ниггерами цацкались, как с белыми господами.
Он вразвалочку подошел к Самсону и встал напротив него, заложив пальцы за лацканы сюртука. Негр был чуть выше Джеймса, и тому пришлось слегка задрать подбородок, чтобы посмотреть ему в глаза.
— Гляди-ка, разоделся, как белый, — сострил Джеймс, разглядывая одежду Самсона — светлую рубаху, кремовый жилет и бежевые штаны из добротного сукна. — Не желаете ли сигару,
Самсон молчал, мрачно глядя на господина. Люси перестала всхлипывать и только шмыгала носом, а остальные негры, потупившись, стояли вокруг.
— Что ж, ниггер, ты должен кое-что уяснить, — снова заговорил Джеймс. — Здесь, в «Персиковой долине» установлены свои правила, которым все обязаны подчиняться. Правила очень просты — они записаны в Святой Библии. Усердно трудиться, почитать своих господ и не пытаться сбежать. Очень просто, не так ли?
Самсон нехотя кивнул.
— Да, сэр.
Джеймс повернулся к остальным рабам и продолжил:
— Однако среди вас есть паршивые овцы, которые идут против Слова Божьего. Таким овцам нужно преподать урок. И пускай это будет поучением для всех вас. — Он кивнул Биллу Брауну. — Приведи Квимбо.
— Слушаюсь, сэр, — ответил тот.
Он кликнул Чака и Томаса — своих белых подручных, и они направились к раскинувшемуся посреди лужайки вековому дубу.
После поимки Квимбо Элизабет ни разу не слышала, чтобы кто-то о нем упоминал, и почему-то решила, что инцидент исчерпан. Но сейчас ледяная тревога зашевелилась в груди. Что за очередную гадость задумал муженек?
Надзиратели подошли к дубу. Приподнявшись в кресле, Элизабет заметила в траве под деревом прямоугольный люк.
Чак с кряхтением выдвинул огромный засов, затем вместе с Томасом взялся за рукоятки, и они стали поднимать ржавую крышку. Тем временем к ним подошел один из негров с ведром воды.
Когда крышку откинули, Элизабет встала с кресла и заглянула в люк. Там, в тесном пространстве размером с гроб скрючился обнаженный негр. Она в ужасе зажала ладонью рот. Неужели Квимбо целую неделю провел в этом железном ящике? Днем — палящий зной, ночью — стылый холод… Страшно подумать, какие страдания пережил этот человек! Господи, а она-то, дура, поверила, что Джеймс простил ему побег.
Внутрь плеснули ведро воды, и над лужайкой разнесся отчаянный вопль. Надзиратели склонились над ящиком и вытащили оттуда орущего Квимбо, мокрая кожа которого ослепительно блестела на солнце. Он и впрямь был в чем мать родила, и Элизабет отвела глаза.
— В чем дело, дорогая? — от мужа не укрылось ее смущение. — Вид животного в первозданном облике оскорбляет твой девственный взор?
— Джеймс, ты же обещал пощадить его. — Она до хруста сжала в руках сложенный веер.
— Я сказал, что не убью его. Но он должен быть наказан за свой проступок.
— Он и так достаточно наказан. Неделя в этом гробу… Это какое-то безумие!
Она снова взглянула на Квимбо. Худой, изможденный, он не мог даже стоять на ногах. Надзиратели тащили его под руки, и его ноги беспомощно волочились по траве.
— Ошибаешься, дорогая, — сказал Джеймс. — Ниггеры способны вынести куда больше, чем ты представляешь. Эти скоты — искусные притворщики, они просто пытаются давить на жалость.
— Тебя бы посадить в этот ящик! Посмотрела бы я, как бы ты давил на жалость! — возмутилась Элизабет.