Раб моего мужа

Зеленая Марья

Она тут же отдернула руку.

— Больно?

— Пустяки, мэм… Немного щиплет.

— Наверное, так и должно быть. Тебя раньше не секли?

— Никогда, мэм.

«Мой муж — сволочь», — подумала Элизабет, но не стала высказывать это вслух. Как бы она ни презирала Джеймса, жена не должна на людях дурно отзываться о супруге.

— А кто был твоим прежним хозяином? — спросила она, набирая еще мази из банки.

— Мистер Чарльз Бэйли, — ответил Самсон и снова вздрогнул, когда она

коснулась его спины.

— Он был хорошим человеком?

— Да, мэм, очень. Мы выросли вместе. Бок о бок прошли Мексиканскую войну. Я был его конюхом и личным слугой, но он относился ко мне скорее… как к товарищу, а не к рабу… Простите, что смею так говорить.

— Тебе не нужно просить прощения, — сказала Элизабет, продолжая легкими мазками наносить снадобье. — Но ты должен понять, что мой муж, к сожалению, не такой.

С губ Самсона сорвался горький смешок.

— Я уже это понял, мэм. Ощутил, так сказать, на собственной шкуре. Люси сказала, если бы не вы, он бы запорол меня до смерти.

Элизабет не ответила, но при воспоминании о вбивающемся в глотку члене, и вязкой сперме, противно заполняющей рот, желудок скрутило тошнотой. Поступила бы она так же снова, знай, чего именно потребует от нее Джеймс?

Взгляд упал на серебрящуюся от мази спину, перепаханную рваными черными бороздами. Да. Она бы сделала это. Не смогла бы допустить, чтобы человек погиб такой мучительной смертью у нее на глазах.

— Пожалуйста, не перечь ему больше, — попросила она, зачерпывая пальцами мазь. — Он очень вспыльчив, и я не уверена, что в следующий раз смогу тебя защитить.

Самсон немного помолчал, задумавшись, затем сказал:

— Постараюсь, мэм. Но если мистер Фаулер снова прикажет мне кого-нибудь выпороть… то вы не вступайтесь за меня. Пусть он засечет меня до смерти, но бить для него негров я не стану.

Элизабет вздохнула, чувствуя, что горло перехватило от подступивших слез. Какая несправедливость, что над хорошими людьми властвуют такие ничтожества, как ее муж! Неужели это Бог установил такой порядок? И чем же он тогда, скажите на милость, лучше дьявола?

Испугавшись столь еретических мыслей, Элизабет невольно обернулась на Анну. Та стояла на страже, выглядывая наружу через приоткрытую дверь. Да, лучше бы не попадаться никому на глаза. Судя по всему, на этой плантации не принято, чтобы госпожа навещала своих рабов. Вряд ли Джеймс и свекровь одобрят этот поступок. Справиться о здоровье слуги, принести ему лекарство — это одно. Но собственноручно намазывать спину полуголому мужчине…

Взгляд невольно скользнул по телу Самсона. Могучая шея, широкие мускулистые плечи, затылок, покрытый бархатистой россыпью крохотных завитков… Элизабет вдруг бросило в жар.

— Ладно, Самсон,

поправляйся, — пробормотала она. — Я оставлю мазь. Скажи Люси, чтобы завтра она снова намазала тебе спину.

— Спасибо, мэм, — тихо отозвался Самсон. — Да благословит вас Господь!

Закрутив банку, Элизабет принялась оттирать с рук жирную мазь.

— Поторопитесь, мадам! Кто-то идет! — встревожено сообщила служанка, выглядывая за дверь.

Элизабет вздрогнула. Если это Джеймс, то ей несдобровать! Она перехватила растерянный взгляд Самсона.

— Скорее, ложись! — велела она ему.

Если муженек застукает ее здесь, она соврет, что всего лишь приносила лекарство.

Самсон улегся на свой тюфяк, а Элизабет и Анна вышли наружу. К счастью, к колодцу подъехал не Джеймс, а Билл Браун. Судя по всему, он собирался напоить свою лошадь. Элизабет сдержанно кивнула ему и, не снизойдя до каких-либо объяснений, направилась к Большому Дому.

— Какая вы храбрая, мадам! — восхитилась Анна, когда они, оставив управляющего недоуменно таращиться им вслед, шагали через персиковый сад.

Ее пухлые щеки раскраснелись, и служанка больше не выглядела бледной тенью, готовой в любой момент лишиться чувств.

— С чего ты взяла? — с улыбкой поинтересовалась Элизабет.

— Я бы в жизни не отважилась дотронуться до чернокожего. Они такие…

— Какие?

— Ну… не такие, как мы.

Элизабет вспомнила свое первое утро в «Персиковой долине». Как сама не решалась прикоснуться к плечу Майка, чтобы его разбудить, а потом, когда все-таки осмелилась, то не умерла и не превратилась в лягушку.

— Нет, Анна. Они такие же, как мы, — твердо заявила она. — Они так же думают, чувствуют, страдают… Просто рабовладельцам удобнее считать их говорящими животными. Наверное, так им спокойнее спится по ночам.

* * *

Когда Джеймс вернулся домой, свекровь не преминула пожаловаться ему на Элизабет. Масла в огонь подлил и Билл Браун, поведавший господину, что застукал его жену выходящей из негритянской хижины.

После ужина Элизабет собралась подняться к себе, но Джеймс схватил ее за руку и поволок в свой кабинет.

— Потрудись объяснить свое поведение, дорогая супруга, — потребовал он, швырнув ее на диван.

Элизабет дерзко вскинула подбородок.

— Мне нечего тебе объяснять.

— Разве? — Муж угрожающе навис над ней, уперев руки в бока. — А кто ворвался к маме в спальню и потревожил ее покой?

— Я всего лишь попросила ключ от чулана с лекарствами.

— Зачем? — Джеймс окинул ее презрительным взглядом. — Ты больна?

— Ты прекрасно знаешь, что это не для меня, — огрызнулась Элизабет. — Просто я забочусь о твоем имуществе.