Раб моего мужа
Шрифт:
— Причем тут я? — опешил Джеймс. — Ты что, сравниваешь меня с черномазыми?
— А чем ты лучше их? Разве Господь не создал всех людей равными?
Даже в полумраке спальни стало заметно, как сузились у Джеймса глаза.
— Значит, по-твоему, ниггеры не хуже меня? — В его голосе послышались зловещие нотки. — Выходит, для тебя нет никакой разницы между белым джентльменом и вонючим скотом? Может, ты еще и ляжешь под ниггера, раз никакой разницы нет?
— Да как ты смеешь! — взвилась Элизабет. — Ты сам плодишь от негритянок
— Я — мужчина, это другое, — самодовольно заявил Джеймс, на что Элизабет лишь досадливо закатила глаза.
Муж поднялся с кресла и подошел к ней.
— Спокойной ночи, дорогая. Ты была сегодня на высоте.
Он взял ее двумя пальцами за подбородок, но Элизабет своенравно дернула головой, освобождаясь из его хватки.
— Спокойной ночи, — ледяным тоном бросила она.
Когда за Джеймсом захлопнулась дверь, Элизабет кинулась в уборную, где долго и тщательно чистила зубы мятным порошком. Яростно орудуя щеткой, она с отвращением смотрела на себя в зеркало. Горло саднило, истерзанная зубами верхняя губа припухла и онемела, слезы градом катились из покрасневших глаз.
Какой позор! Джеймс заставил ее проделывать непотребство, о котором не пишут даже в самых вульгарных романах. Обошелся с ней как со шлюхой. Унизил. Растоптал.
Элизабет ощущала себя порочной, омерзительно грязной и опустошенной, как выжатый лимон. Лишь одно немного утешало ее: она спасла человеку жизнь.
Глава 11
Спустившись наутро к завтраку, Элизабет обнаружила, что ни Джеймса, ни миссис Фаулер за столом нет.
— Масса уехал в Мейкон, — бойко доложила Сара, отодвигая стул. — А мисс Дороти слегла с этой, как ее… мигренью.
Что ж, тем лучше. Элизабет не слишком жаждала лицезреть постную мину свекрови и самодовольную рожу муженька. Радуясь внезапному одиночеству, она приступила к еде.
— Кофе, мэм? — спросила Сара.
— Да, пожалуйста.
Негритянка подошла к столу и взяла кофейник.
— Спасибо вам, — наполняя чашку, вполголоса проговорила она.
— За что? — Элизабет недоуменно подняла глаза.
Рабыня с опаской оглянулась на Цезаря, который околачивался в дверях, и тихо сказала:
— За Самсона. Не вступись вы за него, его забили бы до смерти. Никто не выдержит пятьдесят ударов бичом.
Перед глазами возникла истерзанная, окровавленная спина, и к горлу подкатил ком. Элизабет отодвинула вафли.
— Как он? — спросила она.
— Плохо, мэм, — вздохнула Сара. — У нас закончилась мазь для лечения ран, а мисс Дороти сказала, что до конца месяца больше не даст.
Элизабет сердито фыркнула. Что за идиотские порядки на этой плантации!
— Идем!
Она вскочила так резко, что едва не опрокинула стул. Подхватив юбки, вылетела из столовой и, не обращая внимания на оторопевшего Цезаря, понеслась на второй этаж.
— Миссис Фаулер! — Она
Дверь открылась. На пороге стояла перепуганная Роза с флакончиком нюхательной соли в руках. Элизабет отодвинула ее плечом и решительно шагнула внутрь.
Свекровь с мокрой тряпкой на лбу возлежала в кровати, утопая в белоснежных сугробах перин.
— В чем дело? — страдальчески вопросила она.
— Дайте мне ключ от кладовой, где хранятся лекарства, — потребовала Элизабет.
— Зачем?
— Мне нужна мазь для заживления ран.
— Для того ниггера, что ли?
— За того ниггера ваш сын, между прочим, отвалил уйму денег. Я понимаю, что вам плевать на страдания раба, но подумайте, какие убытки понесет ваше имение, если он умрет.
— Но я уже выдавала банку мази на этот месяц! — возмутилась свекровь.
— Она закончилась. Наверное, вы слишком часто порете ваших рабов.
— Они должны лучше работать, чтобы нам не приходилось их пороть.
Элизабет уперла руки в бока.
— Все, хватит! Некогда мне с вами пререкаться. Где ключ?
Опешив от такого напора, миссис Фаулер скорбно поджала губы и трагично закатила глаза. Элизабет неотрывно сверлила ее выжидающим взглядом. Поняв, что от нее не отстанут, свекровь указала костлявым пальцем на секретер.
— В левом верхнем ящике, — надменно бросила она и с видом мученицы откинулась на подушки. — Возьми и оставь меня в покое!
Элизабет подошла к секретеру и извлекла из него увесистую связку ключей. Когда она задвигала ящик, взгляд зацепился за стоящий на полке пузырек с надписью «Лауданум».
Несколько лет назад она упала с лошади и сломала руку, и это средство — настойка опия — было единственным, что унимало боль. Правда к нему легко пристраститься — несколько недель после отмены у Элизабет ломило суставы, и побаливала голова. Но это ерунда по сравнению с муками, которые, должно быть, испытывает Самсон.
Оглянувшись на свекровь, Элизабет украдкой сунула пузырек в карман и вышла за дверь.
К достоинствам миссис Фаулер относилось скрупулезное ведение хозяйства, поэтому каждая коробочка, скляночка и флакончик имели аккуратную подпись. В глаза бросилась оранжевая стеклянная банка с широким горлышком и этикеткой «Мазь для заживления ран». Элизабет сняла ее с полки и, открутив крышку, понюхала. Пахло душистыми травами и бараньим жиром.
— Да, это она, — кивнула Сара, взглянув на банку.
— Возьми, и отнеси ее Самсону.
Элизабет протянула ей мазь, но негритянка вскинула руки.
— Простите мэм, но мне нельзя отлучаться из дому до конца рабочего дня. Цезарь тут же помчится докладывать мисс Дороти, и меня высекут.
— О, господи! — простонала Элизабет. — Ладно, я сама отнесу. Где мне его найти?
— Сами? — Сара ошалело уставилась на нее.
— Ну… Анну с собой возьму. А что такого?
— Ничего, мэм… Просто…