Раб моего мужа
Шрифт:
— Идем на улицу. Здесь слишком душно.
— Да, мэм. — Он белозубо улыбнулся и понес ее к двери.
Они вышли наружу. В лицо дохнуло раскаленным воздухом, но лучше уж плавиться на жаре, чем сидеть взаперти.
Самсон остановился в тени колонны и спросил:
— Куда вас отнести?
— Ты не устал?
— Ничуть. Не волнуйтесь, мэм, я вас не уроню.
— Тогда может к пруду? Посидим в беседке.
Он кивнул, а Анна, которая тоже вышла на улицу, укоризненно покачала головой.
— Сбегай, пожалуйста, на кухню, захвати
— Как скажете, мэм, — сухо ответила служанка и вернулась в дом.
Элизабет не понравился ее тон, но она понимала, что Анна печется о ее добродетели. Служанка ведь не знает, каким чудовищем оказался Джеймс. Элизабет хоть и жаловалась на него, но рассказывала далеко не все.
Хотя, даже узнай Анна о гнусных деяниях Джеймса, вряд ли бы это оправдало «непристойное» поведение хозяйки в ее глазах. Леди должна вести себя безупречно вне зависимости от того, какие выходки позволяет себе ее муж.
«А я ничего такого не делаю, — сказала себе Элизабет, убаюканная мерными шагами Самсона. — Я не могу ходить, и мне нужна помощь. С таким же успехом я бы могла позвать любого другого негра…»
— Хотите персик? — вторгся в ее размышления Самсон.
— Персик? — Она непонимающе моргнула.
— Ага. Гляньте какой. — Он указал подбородком на румяный плод, выглядывающий из блестящей зеленой листвы. — Ну-ка, держитесь крепче!
Элизабет уцепилась за его плечи, а он на миг высвободил из-под нее руку, сорвал персик и протянул ей.
— Спасибо, — пробормотала она, поглаживая фрукт по бархатистым бокам.
От персика так одуряющее пахло, что Элизабет не выдержала и откусила кусок. Сладкий ароматный сок оросил ее пересохший рот.
— М-м, вкуснотища!
Она облизнулась, и вдруг заметила, что Самсон покосился на ее губы. Сердце екнуло, по телу пробежала дрожь. Элизабет ощутила, как румянец заливает лицо.
К счастью, Самсон отвел глаза и стал смотреть на дорогу. Она выдохнула, и вновь принялась за персик. Когда от него осталась половинка, она, неожиданно для себя самой, спросила:
— Хочешь?
Самсон удивленно посмотрел на фрукт, потом на нее, и медленно кивнул.
— Хочу.
Элизабет снова смутилась. Это «хочу» прозвучало так, словно относилось вовсе не к персику… Ах, нет! Что за чушь! Черт бы побрал ее бурную фантазию!
У Самсона были заняты руки, и Элизабет поднесла персик к его рту. Он впился в плод крепкими белыми зубами, и через несколько секунд от персика осталась лишь обгрызенная косточка.
Самсон нес Элизабет через сад, а она украдкой посматривала на его рот. Верхняя губа была коричнево-бронзовой, как и лицо, а нижняя — посветлее, с розоватым оттенком. На ней золотилась капелька сока. Элизабет никак не могла оторвать от нее взгляд, до тех пор, пока Самсон ее не слизнул.
Наконец впереди показалась беседка, стоящая на берегу пруда. Потревоженные лягушки с плеском
Она предложила ему сесть напротив, и он, чуть поколебавшись, сел.
— Позвольте спросить, мэм, как ваша нога? — осведомился он.
Элизабет стыдливо прикрыла юбками босые ступни. Из-за отека на ней не было ни туфель, ни чулок, ни панталон. Обсуждать с посторонними свои конечности — жутко неприлично, но она все же ответила:
— Болит уже меньше, но наступать я на нее не могу.
— Вы прикладываете змеиный корень?
— Да, Анна приматывает бинтом. И, кажется, от него становится лучше.
— Я принесу вам еще один.
— Спасибо.
Он замолчал, и Элизабет тоже не нашлась, что сказать. Она обернулась к пруду и стала глядеть на нежные звездочки кувшинок, белеющие среди глянцевитых листьев на темной воде.
Вот поплыла лягушка, лениво толкаясь задними лапками. Добравшись до округлого листа, она забралась на него и замерла, поблескивая зеленой спинкой. Элизабет даже стало завидно. Вот бы и самой нырнуть в прохладную глубину! Она развернула веер и принялась им обмахиваться.
— Вы позволите, мэм? — подал голос Самсон.
Элизабет протянула веер ему, и он энергично замахал им, разгоняя воздух.
— Можно еще кое-что спросить? — поинтересовался он.
— Спрашивай.
— Каким концом вы разбиваете яйца? Острым или тупым?
— Что? — Она недоуменно улыбнулась.
— Ну, в той книжке, которую вы мне дали, две страны устроили войну из-за того, каким концом нужно разбивать яйцо. Признаться, я бы никогда не подумал, что это настолько важно, чтобы из-за этого воевать.
— А это и не важно, — усмехнулась Элизабет. — Это просто аллегория на борьбу католиков и протестантов.
Судя по обескураженному лицу Самсона, он понятия не имел, кто такие католики, протестанты, что значит «аллегория», и какое отношение все это имеет к яйцам.
— Ладно, забудь. — Элизабет махнула рукой. — «Гулливер» это выдумка. Сказка. Ты что, никогда не читал сказок?
— Нет, мэм.
— А что же ты читал?
Самсон поднял глаза к потолку.
— Библию читал… Еще мистер Чарльз давал мне книжки про лошадей. А еще — такие толстые тетради, где написано, сколько хлопка собрали и сколько денег за него получили.
— Учетные книги?
— Ну да. Я неплохо складываю цифры в уме, и мистер Чарльз поручал мне проверять, все ли сходится… Знаете, мэм, он говорил, что нет такого управляющего, который бы не пытался облапошить хозяина.
— И как? Он оказался прав?
— Еще бы! Двоих управляющих он уволил, а третий тоже воровал, но поменьше, и мистер Чарльз, в конце концов, махнул на это рукой.
— Хм… — Элизабет потерла подбородок. — Интересно, Билл Браун тоже обкрадывает Джеймса?
— Не знаю, мэм. Мне бы взглянуть на записи…