Рабочая гипотеза
Шрифт:
Компромисс? Скорее победа. Правда, за бортом остаются еще три темы, но и это успех! И все же, придя в свою комнату, Громов говорит:
– Похоже, Лизонька, скоро настанет время, когда придется прощаться с Иваном Ивановичем! И среди прочих причин, знаешь почему? Как ни спорят они с Лиховым, факт остается фактом: в развитии лиховской теории роль Ивана Ивановича столь же важна, как твоя во всех наших делах. И сможет ли он при таком положении быть объективным?
– Религия Ив-Ива – факты, – откликается Елизавета. – Зажать гипотезу – пожалуйста! Гипотеза для него еще не вещественна. Но у нас уже стеночка из кирпичиков-фактов. Дело иное!
Леонид пожимает плечами: хорошо, если так.
Как бы ни была нацелена гипотеза, поисковый эксперимент всегда в той или иной мере орел или решка: попадания чередуются с промахами, и хорошо, если соотношение их один к двум – нередко бывает так, что на одну удачу неудач приходится целый десяток. Отсюда стремление максимально сузить сектор обстрела, а в конкретном случае – необходимо сотрудничество квалифицированного биохимика, и Громов день за днем ходит и ходит из института в институт, ведет переговоры в десятке инстанций, но все загружены, никто не может, да и не хочет надеть на себя дополнительный хомут.
Когда уже почти все возможности были испробованы, Леонид вспомнил: есть на свете Сережа Зотов. Вместе поступали на биофак, вместе на фронт ушли, однако дальше судьбы сложились по-разному; после тяжелого ранения Зотов еще в сорок втором был демобилизован, вернулся в университет, и сейчас уже доктор наук, заведует биохимической лабораторией. Человек подходящий, тем более что лаборатория на переднем крае: возятся с ДНК ((дезоксирнбонуклеиновая кислота) – вещество, ответственное за передачу наследственной информации.) Не согласится ли хотя бы консультировать?
Леонид позвонил Зотову; тот был приветлив, хотя и не сразу вспомнил, кто такой Громов. Предложил встретиться в четыре возле ресторана «Южный», того, что напротив биоотделения академии.
Зотов Леонида узнал сразу, Громов же Зотова нет, потому, быть может, что для доктора наук Зотов был одет, пожалуй, излишне щегольски: черная тройка, галстук-«бабочка», лакированные ботинки. На работу в таком виде вряд ли необходимо ходить. Зотов же, как и Громов, прямо с работы, но в костюме ли в конце концов дело? Они вошли в ресторан, вспоминая о делах довоенных. «Знаешь, Леня, теперь можно признаться, я ведь тоже был в Раю Мелькову немножко влюблен». Сели за столик. «Коньяк пьешь?» – «Всяк злак человеку на пользу…» Заказали бутылку «Отборного».
– Немножко встряхнуться… Я люблю так вот немножко встряхнуться… Устаю… Шутка ли!.. Задания даны, все вкалывают. Ну, пройдешься, посмотришь, что как… Сиди себе, кажется… Но ведь вонища в лаборатории. Выдыхаешься за день.
– Скоро ли оседлаете ДНК?
– ДНК? Ах, да… Это Никифоров. Кандидатик есть у меня. Способный, дьявол! Я не очень вникаю: Белопольского в области ДНК все равно не догонишь. Но Никифоров работает здорово!
Зотов пьет, Громов не отстает, но Зотов пьянеет, на Громова же коньяк не действует, не ради коньяка сюда он пришел.
– Краев… Ты слыхал о таком? Хотя, конечно, слыхал. Кто из радиобиологов не знает Краева? Этот самый Краев приставал как-то ко мне с аналогичной просьбой: биохимик ему нужен был. Давай, мол, ставить совместную работу. Я тогда отказался: своих дел было невпроворот – докторскую лепил. Да и потом, что мне Краев? Фигура, что ни говори, одиозная. Ты дело другое, ты свой человек, тебе не откажу. Даже более того, по секрету: твое предложение мне интересно.
– Скажи, Сережа, а кто руководит Никифоровым? Он самостоятелен?
– Никифоров? Что ты! А… Хотя постой, ты меня не поймаешь! Думаешь, я людей разбазариваю? Нет, милый… С Никифоровым, если знать хочешь, картина как раз обратной была: он канючил год добрый, разреши да разреши ему работать с ДНК, консультироваться у Белопольского. Я не пускал: темку кончал он. Ну, а потом махнул рукой: проваливай на все четыре!.. Ну… консультируется.
С этого момента Громову все ясно. Другие, видите ли, «вкалывают», а Зотов отсиживается в кабинете. Биохимические запахи не по душе ему – ему, биохимику по призванию! А уж практика отдачи работников в аренду исполу, хоть и прикрывается она громкими фразами о кооперировании наук, свидетельствует по меньшей мере о вялости ума и недееспособности. В общем явно не тот человек, с которым можно работать совместно, однако не все же у него в лаборатории такие! А что подпишется в дальнейшем под статьей Зотов (он, судя по всему, подпишется) – это уже его совести дело.
– Кого же ты мне собираешься сунуть? Какого-нибудь шалопая?
– Я что, себе враг, по-твоему? Дашь тебе шалопая или там дурака, так он потом ко мне же будет бегать по всякому пустяку. Нет, брат, тут нужно командировать человека с головой, чтобы сумел постоять за биохимию. Кстати, у тебя нет знакомств в каком-нибудь мебельном магазине?
Это «кстати» было настолько некстати, что Громов понял: дальше коньяк Зотову пойдет во вред.
– Кстати, нет… Так кого же ты дашь мне?
– Есть у меня лаборантик. По знаниям это, пожалуй, что кандидат. Но откровенно скажу: с червоточинкой. Очень уж горазд принимать самостоятельные решения. Сам понимаешь, это не самое лучшее, на что может быть горазд лаборант! Но трудолюбив, несмотря на строптивость. Возьмешь такого? Я откровенен, как видишь. Трудиться он сможет на моей базе, реактивы, приборы – препятствий чинить не буду.
Именно такой работник Громову подходил, и он согласился.
На другой день пришел молодой человек, Василий Львович Кочетов, с виду скромный, но весьма настороженный: к какому такому лиходею его прикомандировывают?
Громов поговорил с ним, потом вручил пачку журналов.
– Садитесь здесь и читайте. Именно здесь, за этим столом.
Расчет был правильным: не столько журналы и проблематика, сколько рабочая атмосфера комнаты и лаборатории в целом уже к вечеру растопили лед.
А через несколько дней парень и вовсе освоился. Развернулся сразу же: прошел месяц, и он удивил всех, показав, чего стоят порою научные аксиомы.
– Напрасно вы молились на скрытый период болезни! Биохимия снимает это понятие одним махом. – Он протянул Громову журнал своих протоколов.
Леонид посмотрел и удивился не столько тому, что увидел в журнале, сколько быстроте, с какой увиденное было добыто: Кочетов неопровержимо показывал, что по такому важному фактору, как содержание азота в крови, облученные животные отличаются от необлученных уже на второй день после воздействия. Следовательно, какой там скрытый период?