Работа над ошибками
Шрифт:
А потом оба окна погасли одно за другим. И это послужило сигналом, что мне здесь больше делать нечего. Я почувствовал, что ужасно устал и хочу спать. Но возвращаться к метро было бессмысленно. Далеко и долго. Поэтому я побрел в отель пешком.
6
Сольна, Остерваген 12 – четырехэтажный дом горчичного цвета с широкими окнами и маленькими открытыми балкончиками, огороженными такого же цвета рифлеными металлическими панелями. В выкрашенном в серый цвет цоколе рядом со стеклянной дверью единственного подъезда приютилась какая-то маленькая конторка без вывески. Если Олоф Хенрикссон не обманул меня вчера, то именно здесь жила Кайса Энгстрём.
Я расплатился с водителем и отпустил такси.
Субботним утром 1 октября было
– Да? – ответил из динамика переговорного устройства знакомый женский голос.
– Кайса, это Владимир. Мне очень нужно поговорить с тобой.
– Ты? – неподдельно удивилась она. – Как ты… Слушай, я же сказала тебе вчера, что нам не о чем разговаривать!
– Кайса, пожалуйста!
– Уходи!
– Кайса! Я очень тебя прошу!
– Я сказала, уходи! Все!
– Перестань. Ну, в самом деле… Кайса, открой, пожалуйста!
– Я вызову полицию. Отстань от меня!
– Вызывай! – ответил я и в сердцах стукнул в стену кулаком. – Если хочешь, пусть они меня увезут. Но сам я с места не сдвинусь и уж тем более не уйду, пока не поговорю с тобой. Хоть весь день просижу здесь. А надо будет – заночую. И завтра я тоже, кстати, свободен. Поэтому, если захочешь выйти, все равно придется со мной встретиться. Нет – я и до понедельника могу здесь проторчать. Слышишь меня?
– Придурок!
– Да я такой.
– Ох! Ты же не отвяжешься… – тяжело вздохнула Кайса. – Лучше б я с тобой вчера по телефону поговорила. Поднимайся… Третий этаж.
– Спасибо!
Услышав, как в интеркоме пропищал короткий сигнал, и щелкнул магнитный замок двери, я поспешил войти внутрь и стал подниматься по лестнице.
Когда поднялся на третий этаж, Кайса уже открыла дверь, но впускать меня к себе домой явно не собиралась, потому что вышла на лестницу в домашних тапочках и накинутом поверх пижамы плаще. Такая же загорелая, как я, и с привычно собранными в хвост на затылке светлыми волосами. Она выглядела просто великолепно, даже, несмотря на отсутствие макияжа, которого я, впрочем, никогда на ее лице не видел, потому что во время работы в Африке это было ни к чему. Видно, последние две недели, проведенные дома, пошли ей на пользу. Лицо как будто немного разгладилось и стало моложе, а прежде обветренные и потрескавшиеся бескровные губы чуть порозовели и приобрели чувственную полноту. Только большие почти прозрачные голубые глаза выдавали внутреннюю тревогу и растерянность.
– Доброе утро… – постарался улыбнуться я ей.
– Не уверена, что оно доброе… – ответила она и указала рукой на окно с низким широким подоконником на лестничной клетке. – Можем поговорить здесь.
Я пожал плечами:
– Как скажешь.
Мы присели на край подоконника по разные его стороны вполоборота друг к другу. Кайса молчала, гордо подняв подбородок, но, избегая встречи взглядом со мной. И тогда я зачем-то сказал:
– Прекрасно выглядишь.
– Знаешь, это вовсе не обязательно… Делать комплименты лучше всего искренне и от чистого сердца. Поэтому, если тебе что-то нужно, говори сразу. Этим ты сэкономишь и свое, и мое время тоже. Не обязательно произносить слов, которых на самом деле говорить не хочется…
– Это не так, Кайса. Ты, правда, очень красивая, и я сожалею, что никогда раньше тебе этого не говорил.
– Ну-у… Однажды сказал… Так сказал, что я на всю жизнь запомню…
– Ты про мои слова в самолете?
– Да, про них!
Я, поджав губы, виновато смотрел на Кайсу, но она так ни разу на меня не взглянула и рассматривала противоположную стену, будто там было
– Честное слово, Кайса, я не помню, что я тогда наговорил тебе… Я понимаю, что сильно обидел, но не знаю, чем именно, и поэтому не знаю, за что просить прощения. – Я робко протянул руку и едва коснулся пальцами рукава ее плаща, но она отстранилась. – Кайса, я хочу знать, в чем виноват, и очень хочу за это перед тобой извиниться. Что я тебе тогда сказал?
– Ты серьезно хочешь, чтобы я сейчас вслух повторила твои слова?
– Ну… Наверное, да. Иначе я так и не пойму…
– Ты спятил?
– Ну, а как? Как иначе?
– Видимо, никак… – тяжело вздохнула она.
– Что я сказал тебе?
– Ты был пьяный в стельку, но это нисколько тебя не оправдывает! Я хочу, чтобы ты это понимал.
– Я понимаю. Говори уже, ну!
– Вы оба с Андерсом Хольмом были просто в хлам. Отличились на фоне всех остальных, кто пил с вами. Накидались в считанные минуты, а ты нет-нет, да зыркнешь на меня так, что аж мурашки пробирают. Потом вдруг встал со своего места, пробрался ко мне, грубо согнал моего соседа и уселся рядом. Сказал, что есть разговор, но… В общем, стал распускать руки… Фу, даже вспоминать противно! Честное слово, ты всегда для меня был человеком, к которому я испытывала искреннее уважение. Такой всегда строгий и сдержанный, даже холодный… Но всегда учтивый и вежливый. А тогда словно и не ты был вовсе. Как будто подменили другим человеком, отвратительным, грубым и банально похотливым мужланом.
– Да? – я почувствовал, как заливаюсь краской, и попытался спрятать свой взгляд, уставившись в пол. – Я, правда, так себя вел?
– Хуже было только то, что ты сказал мне тогда. Вот практически дословно твоя речь: «Кайса, милая, ты просто обалденная девчонка, при виде которой у меня иногда аж зубы сводит от желания тебя… что именно сделать, я повторять не буду… Я вижу, что тоже тебе нравлюсь, но мое сердце навсегда принадлежит другой – той, которой уже давно нет в живых, и из-за которой я торчу в этой проклятой Африке. Именно поэтому я не могу предложить тебе серьезных отношений, которых ты заслуживаешь. Но если твои моральные принципы позволяют, и ты тоже хочешь, ведь все мы люди и у нас есть определенные потребности, я не против с тобой… сам понимаешь, что ты мне предложил, причем, довольно грубо…». Вот, что ты мне там наговорил, придурок!
Под конец Кайса не на шутку разозлилась и даже стукнула меня кулаком в плечо. А я сидел, не в силах повернуть в ее сторону голову и встретиться с ледяным огнем ее глаз. Хотелось провалиться сквозь землю, и я со вздохом спрятал лицо в ладонях.
– Серьезно? – спросил я, не убирая рук от своего лица. – Так и сказал?
– Да!
– Черт…
– Да, Володья. Ты это вслух сказал. При всех. И не переставал лапать своими погаными руками, пока не получил от меня пощечину! Это было просто омерзительно… Честное слово! В один день ты для меня сначала стал героем, который спас от смерти семью Олуджими Нгози, и ради которого я была готова перегрызть горло пилоту, если он не пустит тебя на борт, а потом упал так низко, что мне сейчас даже смотреть на тебя противно и вообще находиться рядом. Я в тебе очень сильно разочаровалась. И если раньше, признаюсь, испытывала к тебе необъяснимую симпатию, то сейчас – нет.
Я молчал. Не знал, что сказать.
Кайса тоже умолкла и сидела, глядя в пол.
А я понимал, что отпираться или оправдываться бессмысленно. Да, я не помнил всего этого. Я вообще с трудом припоминал все, что было после того, как уже в полете Олоф Хенрикссон вынул из моей ноги пулю, и кто-то сунул мне в руки бутылку. Но врать самому себе было бессмысленно. К тому моменту я уже очень долго всеми силами гнал от себя мысли о ней, как о женщине. Ведь я сбежал в Африку назло Анатолию и подальше от самой возможности каких-либо отношений, но там, как назло, появилась она. При этом я смутно помнил, как впервые отмахнулся от своих принципов, когда это снова вдруг накатило на меня в самолете, и как подсел к Кайсе… потом провал до момента, когда получил оплеуху… а после ничего до самого своего появления на пороге офиса в Кано. Так что повода сомневаться в правдивости ее рассказа, у меня не было.
Меняя маски
1. Унесенный ветром
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
рейтинг книги
