Рабыни рампы
Шрифт:
Карен внимательно слушала ее.
– Ты хочешь сказать, что Маршал Диллон до сих пор мочится в штаны?…Фу… - она печально покачала головой.
– Если только мисс Китти узнает об этом…
– С тобой невозможно разговаривать, - включив телевизор, Лейк отправилась на кухню.
– Забудь об этом разговоре. Ты отвечаешь за себя сама. Продолжай прятаться в стенах Нью-Йоркского университета. Там создают кучу ролей для шестидесятилетних выпускниц.
– Лейк?
– обернувшись, она увидела, что осталась наедине с телевизором. Вдруг бесконечный треп начал ее раздражать. Она уменьшила громкость и стала смотреть, как на экране бесшумно передвигается Джим Арнесс.
–
– В таком случае вступи в клуб.
Она увидела в руках Лейк большой пакет молока и пачку печенья "Саншайн Хайдрокс". Она бросила и то и другое на стол.
– Нам нужны стаканы?
– спросила она с сомнением в голосе.
– Но ведь их придется после этого мыть?
– Совершенно верно.
Лейк разорвала целлофановую обертку и передала Карен несколько печений.
– Послушай, все испытывают страх, дрожь в ногах перед первым прослушиванием. Вот почему его нужно преодолеть как можно быстрее. Ты не поверишь, какой трусихой оказалась я сама!
– На самом деле?
– На самом-самом деле, - передразнила она ее.
– Когда я пришла на свое первое серьезное прослушивание, то речь шла лишь о коммерческом ролике, рекламирующем уход за волосами. Но когда выяснилось, что речь идет не о местной, а общенациональной рекламе, мне показалось, что я немедленно умру.
– Неужели?
Карен вскрыла пакет с молоком, чтобы запить печенье.
– Ну и что произошло?
– Ну, прежде всего нужно сказать, что я явилась на прослушивание в старых голубых джинсах и ветхом рваном свитере. Настоящая профессионалка, не правда ли? В комнате полно красивых девиц любого размера, любых форм. И вот с такими шарами, - она вытянула руки вперед, чтобы продемонстрировать размер, - все как на подбор блондинки. А какие наряды! Умопомрачение! И вот, представь себе меня, которая практически теряется в их толпе в своем черном свитерочке, и этих девиц… Все они в соответствующих блондинистых тонах…
– Блондинистых тонах?
– Ну, знаешь, - Лейк нерешительно помахала перед собой руками.
– Коралловый цвет, цвет морской волны, все эти стекающие пастельные полутона, которые утомляют до смерти…
– Ах, вон оно что, - понимающе кивнула Карен, - блондинистые тона…
– Так вот. Записываешься, тебе дают копию текста, который нужно заучить наизусть. Бессмертная литература, должна тебе сказать, - Лейк надула губки и запустила ладони в прическу.
– В моем говорилось о норковом пальто для моего изнеженного тела, о паюсной икре для моего чувствительного неба, ну а что касается волос, то для этого и предназначался шампунь "Силкен ластр". Ох… Потому что каждая женщина заслуживает чуть-чуть роскоши. Ох… - Лейк перекрестила лоб.
Карен слабо улыбнулась. Она все равно испытывала непреодолимый страх перед перспективой прослушивания.
– Потом меня ведут читать этот текст, - продолжила Лейк.
– Текст также написан на большом куске картона, прикрепленном к камере, с большой дыркой посередине, куда проникает объектив. Тут появляется режиссер, этакий веселый бодрячок, как всегда, и говорит: "Ты не должна просто смотреть в камеру, ты должна заняться с ней любовью, дорогуша!" Клянусь, так и сказал. Вполне естественно, после таких слов я все напрочь перепутала. Я кончила тем, что мою волосы паюсной икрой, за завтраком ем норку, а ношу на себе шампунь "Силкен ластр". О Боже… Нужно ли говорить, что снова меня туда не позвали, - она сделала глоток из пакета, и у нее под носом появились седые усы… - Но у меня хватило сил отправиться
– Я бы не пошла.
– Можешь мне поверить, пошла бы как миленькая, - устало сказала Лейк.
– Да, я знаю, - согласилась Карен, задумчиво жуя.
– Чтобы по-настоящему покончить с жизнью, нужно, чтобы тебя сбил автомобиль или напороться на гангстера с большим ножом. Но что будет, если я окажусь никудышной? Что, если моя игра окажется настолько плохой, что зрители станут надо мной потешаться? Я ведь просто умру, если не стану хорошей актрисой, по крайней мере умрет часть меня.
– Откуда ты знаешь, если даже не пробовала?
– Я не хочу знать, что могу оказаться ужасной на сцене.
Лейк угрожающе пододвинула к себе пакет с молоком.
– Ну, а что скажешь о шампуне из молока?
– тихо спросила она. Она шмякнула о стол пакет с молоком и потянулась за журналом "Бэкстейж" с голубой "шапкой" через всю страницу.
– Завтра состоится просмотр, открытый для постановки нового мюзикла "Ребенок в пятницу" Открытый просмотр, Кар, как это бывает у актеров не членов профсоюза. Это означает, что любой человек, находящийся на доступном от места проведения расстоянии и имеющий мужество называть себя актером, может прийти и принять участие. Все, что от тебя требуется, - это фотография восемь на десять и шестнадцать тактов стандартной легкой музыки. Если тебе сильно повезет, то ты преодолеешь все шестнадцать. В большинстве случаев этого не потребуется. Вот так. Ну, что скажешь? Ведь у тебя такого мужества навалом, не правда ли?
– Нет, неправда.
Пакет завис над ее головой.
– Погоди! Я пойду, пойду!
– сказала, смеясь, Карен и, словно маленькая проказница, убрала под себя ноги.
– Я только…
Отбросив волосы на одно ухо, она коснулась пальцем кончика носа. Этот жест обычно означал, что Карен хочет сказать что-то серьезное, а этим отличались только две вещи: вопрос о том, как Карен Блум встретить любовь в этом жестокосердном городе, и проблема, как Карен Блум может стать такой звездой, которая не может перейти через улицу, не рискуя быть раздавленной тысячами обожающих ее поклонников. Ах, все это лишь сосредоточение на собственной персоне восемнадцатилетней девчонки, подумала Лейк с высоты своего значительного преимущества - двадцатилетнего возраста.
– Лейк, почему ты хочешь стать актрисой?
– Не знаю, - этот вопрос ее явно застал врасплох.
– Право, не знаю. Почему люди вообще хотят кем-нибудь стать? Почему, например, все стремятся стать водопроводчиками, а?
– Потому, что они умеют это делать или хотят заработать кучу денег, - начала серьезно рассуждать Карен, - или у них отец водопроводчик, поэтому в этой области у них есть свой шанс. Вот почему люди становятся водопроводчиками. Но сцена - это совершенно другое. Не спрашивай меня почему.
– Я просто люблю сцену, люблю играть, - медленно сказала Лейк, чувствуя, как ее слова, словно гидролокатор, отдаются где-то в глубине ее существа.
– Может, я люблю быть другими. Чокнутая, да?
– С приветом, - согласилась Карен.
– Я не знаю, почему хочу стать актрисой. Я просто знаю, что очень этого хочу, настолько сильно, что каждый день, пока я еще не звезда, я понемногу умираю, на самом деле. Мне постоянно кажется, что… я нигде не могу найти себе места. Просто никуда не вписываюсь. Ни дома, ни в школе, ни в семье, даже с друзьями. Но вот, когда играешь на сцене, тогда только и находишь себя. Там твое место. И это охватывающее тебя всю целиком чувство не сравнится ни с чем. Понимаешь, что я имею в виду?