Рабыни рампы

Спенсер Джуди

– Да, - прошептала Лейк. Она не любила слушать, когда об этом говорят вслух, громко. Она не любила слушать, когда говорили, что, мол, все они одинаковы, что никто из них в сущности ничем не отличался от другого. Ей, конечно, не нравилось слышать, как ее сокровенные глубокие мысли излагает эта восемнадцатилетняя девочка - Карен Блум. Хотя она и любила Карен - ведь Карен была милой, смешной и очень хорошей девочкой, Лейк не чувствовала, что Карен говорит об этом искренне. Она была милый ребенок, но не ради прекрасных глаз люди приходят посмотреть кино, заплатив свои деньги. Может, она ошиблась, побуждая Карен пойти на прослушивание

для "Ребенка в пятницу"? Нет, черт возьми, каждый на этом свете должен испытать свою судьбу. Пусть же лучше сразу во всем разберется. У Карен была поддержка - ее театральное училище. Она смышленая, вероятно, смогла бы стать превосходным адвокатом или еще каким-нибудь специалистом и добиться отличной карьеры. Нет, Лейк в глубине души чувствовала, что у Карен ничего такого нет. С другой стороны, она не испытывала никаких сомнений в отношении себя самой. Просто ей в голову пришла мысль, что любой актер - будь он плохой или хороший, заинтересованный или безразличный - скорее всего чувствовал все точно так же.

– Отправляйся спать, - внезапно сказала она.
– Нам завтра рано вставать. Могу побиться об заклад, люди уже сейчас занимают очередь у площадки для просмотра.

– Послушай, - сказала Карен.
– Только сейчас я осознала: с тех пор, как я сюда въехала, тебя не мучили по ночам кошмары.

– Нет, не мучили, - Лейк широко улыбнулась ей.
– Ни одного не было. Ну, что скажешь?

Карен покачивала головой, ничего не понимая.

– Может, я сверхъестественное существо? Как ты думаешь?

– Да, ты ужасное существо, - сказала Лейк и выключила свет.
– А теперь отправляйся в кровать!

В пять утра город мог показаться самым прекрасным местом на земле. На пустынных улицах царила тишина. Если вы возвращались из-за города, то могли в этот час почувствовать, что Нью-Йорк принадлежит исключительно вам. Если вы не ложились спать всю ночь, размышляя над своей судьбой, то могли выглянуть в окно и полюбоваться тем, как легкие предрассветные сумерки обмывают город, обновляя его, вселяя в вас надежду. Потом можно было отправиться в кровать и поспать немного, а затем проснуться готовым к восприятию мира заново.

Если вы проснулись в пять утра мерзким февральским утром, чтобы занять очередь вместе с пятьюдесятью тысячами других безработных актеров в призрачной надежде за одну только ночь достичь звездных вершин на Бродвее, город покажется вам отвратительной старой шлюхой с астматическим кашлем, насморком и со склонностью к бреду. Да и сам февраль отнюдь не подарок. Он отличается от всех остальных месяцев наибольшей популярностью самоубийств. Отпускники сделали все, что могли, выбрав город для празднования дня святого Валентина, когда соединяются сердца возлюбленных, - 14 числа, но и это не помогло. Февраль был настолько же привлекателен, как и сам Нью-Йорк, если только воспринимать его до пяти утра.

Как и подозревала Лейк, несколько крепких бедолаг провели здесь всю ночь, чтобы попасть в верхнюю часть длинного списка. Но далеко не все придерживались распространенного правила - первым пришел, первым обслужен. "Первым пришел, первым позабыт", - горько усмехались они.

Во всяком случае, когда в семь тридцать утра Лейк с Карен подошли к месту прослушивания, то получили соответственно 130-й и 131-й номера. Но это было по предварительной записи, которую вели актеры под номерами 1-й, 2-й и 3-й.

Они

простояли в очереди, трясясь от холода, два с половиной часа. Потом какой-то чиновник создал настоящее столпотворение, объявив, что начинается регистрация кандидатов по новому, единственному и подлинному списку. После этого безумия многие актеры, стоявшие в хвосте, отказались от этой затеи и отправились по своим обычным делам - кто на работу, а кто на ее поиски. В любом случае их больше здесь не видели. Тех, имена которых значились в верхней части нового списка, как и тех, кому больше нечем было заняться, пригласили в подвальное помещение театра. Оно было большое, довольно чистое и, слава Богу, там было тепло.

Какой- то сердобольный юноша предложил сбегать через улицу за горячим кофе. Его забросали предложениями, и лицо у него вытягивалось по мере составления списка желающих. Выпив крепкого кофе из бумажного стаканчика с щедрой порцией сахара, Карен воспрянула духом. С интересом принялась она наблюдать за поведением актеров. Высокая грациозная девушка, казалось, впала в транс, на ее лице появилась маска отрешенной сосредоточенности. Рядом с ней другая девушка распевала гаммы, стараясь, вероятно, согнать со связок осадки утреннего тумана. Недалеко от нее небольшая группа обменивалась информацией: бесспорно, наилучший учитель танцев, замечательный режиссер для пьес Шекспира, просто чудесный терапевт, который творит чудеса с творческими людьми и берет за услуги совсем недорого. И, само собой разумеется, они обсуждали другие прослушивания.

– А вы ходили на прошлой неделе на прослушивание для "Песни ангела"?

– Ну и зоопарк! Никогда в жизни не видела более ужасной организации. Честно, если они не умеют толком провести прослушивание, то что можно ожидать в таком случае от представления?

– Это был пустой номер. Книги вызовов были подделаны, в них кто-то поработал. В прошлый вторник я должна была почитать с листа для какого-то театра на Бродвее. Там они попросили кандидатов импровизировать. Почему они это сделали? Да потому, что у них не было даже сценария!

Все вокруг одобрительно закивали. В этой лотерее не выиграть, прокомментировал кто-то.

Актеры по-разному коротали время - одни отдавались медитации, другие выщипывали брови и пудрили лица, третьи отбивали степ, четвертые учились степу у тех, кто умел это делать, пятые читали сценарии, шестые их писали, седьмые составляли письма или какие-то документы, но любимым времяпрепровождением для всех было изложение кратких данных о себе на обратной стороне фотокарточек размером 8x10.

Какой- то юноша занимался "тай чи" -восточными упражнениями, - и казалось, что он исполняет балет под водой. Очертания его движений грациозно расплывались, переходя из одного в другое, и все это не имело конца. Он не остановился даже тогда, когда вышел администратор и по списку назвал первые десять имен.

– Пожалуйста, передайте мне ваши фото и краткие данные. И приготовьтесь к исполнению шестнадцати тактов в быстром темпе.

– Ненавижу пение, - скорчила гримасу Лейк, подтолкнув локтем Карен.
– Волнуешься?

– Я, по-моему, единственная из кандидаток, которой здесь не место, - сказала она, пытаясь улыбнуться.

– Что им нужно - грудной или драматический?
– крикнул кто-то, подводя черту под множеством обычных вопросов и мнений.

Карен запаниковала.