Рабыни рампы
Шрифт:
Она спела "Ты заставил меня полюбить", так как только эти слова у нее не вылетели из памяти. Ее отец обычно всю ночь играл для нее эти пластинки Джолсон, когда она не могла уснуть. У Карен была странная детская бессонница, так как она любила лежать по ночам с открытыми глазами и наблюдать, как растут у нее кости. Может, именно поэтому ей нравилась Джолсон. И ее отец.
Она вдруг почувствовала, что ее голос устремляется куда-то в верхнюю точку головы. У нее не было техники, чувства театральности, но голос звучал приятно, ясно,
Они дали ей возможность допеть до конца.
Тишину вдруг нарушили аплодисменты за кулисами. Только тогда она подумала, может быть, на самом деле она сделала все верно, как надо. Из темноты снова заговорили.
– Мы снова позовем кандидаток через неделю или в крайнем случае через две. Мы также составим картотеку замен по мере проката спектакля. Благодарим вас.
– Спасибо, - вежливо ответила Карен. С большой неохотой она покинула сцену.
Лейк, вся в слезах, ожидала ее за кулисами.
– Ты была просто чудо, - прошептала она, крепко обнимая Карен.
– Да, это правда, - в голосе Карен чувствовалась поразительная гордость.
– Да, я была в ударе. О, Лейк, как я благодарна тебе за то, что ты привела меня сегодня сюда. Ты - лучшая моя подруга. Таких, как ты, у меня никогда не было.
"Нет, я тебе не подруга, - подумала Лейк, испытывая душевные муки, - я вообще ничья подруга".
Она не ожидала, что Карен окажется настолько хороша.
4
Мэтту Сингеру понравился голос, звучащий на другом конце провода. Очень понравился.
– Гарри Таунсенд - это студент в моем театральном классе, - сбивчиво объясняла Карен.
– Он сказал, что вы делаете студенческий фильм и что у вас нет актрисы на женскую роль. Нельзя ли вам что-нибудь почитать. Мне бы очень хотелось вам показаться.
Мэтт вначале скорчил гримасу. А почему, собственно, и нет? Этот фильм становился его собственной "синей птицей" счастья. Он просмотрел почти всех в Нью-Йоркском университете на эту роль, включая даже некоторых женщин с лисьими повадками из студенческого кафетерия. Почему не пригласить девушку, владелицу такого очаровательного голоска?
– Согласен. Может, сегодня вечером?
– Сегодня вечером?
– В восемь часов. У Вейнштейна.
– В общежитии? Да?
– Да, в общежитии, - сказал он, вздохнув.
– Я буду ждать вас в холле.
– О чем ваш фильм, не скажете?
– спросила Карен.
Мэтт опять вздохнул.
– Это фильм о человеке, который заключает со своим приятелем пари, что сможет скрываться от него три дня. Но на самом деле этот приятель хочет его убить. Роль, которую вы мне прочтете, - это роль девушки, которую он случайно встречает. Он считает, что она "голосует" на дороге, но она на самом деле работает на этого приятеля. В конце она
– По-моему, очень здорово!
– Карен постаралась вложить в свое восклицание как можно больше жара и показать себя с профессиональной стороны. Не зря ведь она сумела выжить после первого прослушивания на Бродвее. Пока она еще не получила оттуда вызова, но это уже были детали.
– Итак, встречаемся в восемь, - она с грохотом бросила трубку.
– Черт подери, еще одно прослушивание!
Лейк, уютно устроившаяся в кресле, рассмеялась.
– Карен, какая ты дура, ты ведь не назвала ему даже своего имени!
– Кажется, вы и есть та таинственная леди?
– сказал Мэтт, когда Карен в своей обычной взбалмошной манере влетела в холл общежития Вейнштейна.
– Простите меня, ради Бога. Вы, вероятно, подумали, что я не совсем в своем уме…
– Да, должен признаться, - он поднялся с низкого кресла.
– Но таково большинство актеров. Он пытался ее "раскрутить". Мэтт робко улыбнулся.
– Рост шесть футов четыре дюйма, хотя вы мне об этом ничего не говорили. Могу я задать вам один вопрос?
– Любой, какой хотите.
– Как, черт возьми, вас зовут?
– Карен Блум, - она протянула свою ручку этому гиганту. Мэтт был высоким и худощавым и был похож на деревянное изваяние Ишабода Крейна. В нем было что-то простоватое, деревенское, и это в нем подкупало, но за стеклами его очков поблескивали острые глаза, говорившие, что внутри бьется совершенно иная, живая жизнь.
"Этот парень своего добьется", - вдруг осенило Карен. Мэтт Сингер будет очень удачливым режиссером - это ясно, как и то, что я живу и дышу.
Мэтт быстро представил ее своим друзьям. Один парень был оператором, второй кем-то еще, а девушка с подстриженными серебристыми волосами была просто "звуком". Здесь был и Гарри, и он дружески ей помахал. Им обоим вручили по фотокопии сценария и отправили в пустую комнату, чтобы они подготовили там сценку.
– Я так нервничаю, - доверительно сказала Карен.
– Ничего особенного, в этом весь секрет, - заметил Гарри.
– Что ты сказал?
Он постучал пальцем по сценарию.
– Ты хочешь стать актрисой?
– Ты это знаешь.
– Никогда не давай им возможности поймать тебя на этом, - подмигнул он.
– Этот сценарий, другой - наплевать, мы должны оставаться всегда самими собой. Ты и я, и больше ничего.
– Хорошо, Гарри, - сказала Карен, демонстрируя к нему полное доверие.
– Вот мы вместе все и сделаем - ты и я.
Мэтт внимательно изучал молодых актеров. Он теперь смотрел на них как на одно целое - как они реагировали друг на друга, как слушали друг друга. Он попросил их повторить сценку с небольшими изменениями интонаций. Оператор указал им, где нужно остановиться. Хладнокровно, умело сдерживая приступ гнева, она бросила ему: