Ради счастья. Повесть о Сергее Кирове
Шрифт:
— Если не будет существенных задержек, к концу года пустим!
— Хорошо бы! В Ленинграде простаивают цехи, даже целые заводы.
— Мы очень стараемся, Сергей Миронович... Однако Волховская ГЭС не решит энергетической проблемы Ленинграда. Надо торопиться с ассигнованиями и закладывать Нижнесвирскую гидроэлектростанцию.
— Я буду на днях в Москве, Генрих Осипович. Стану настоятельно требовать... Но ведь и Свирь не обеспечит энергией Ленинград... Как бы вы отнеслись к идее строить электростанции на торфе и сланцах?
— Это, видите
— Спасибо, Генрих Осипович. Спасибо! Мы в ближайшее время думаем собрать совещание ученых, чтобы поговорить о будущем ленинградской промышленности. Вы не согласитесь принять участие?
— Отчего же? С удовольствием. Только дайте знать заранее.
— Непременно, Генрих Осипович. Большое спасибо вам за показ станции, за беседу.
— Как, вы уже собираетесь уезжать? Нет, нет! Прошу вас отобедать, а за это время я прикажу подготовить заявку на рабочую силу и перечень недополученного оборудования.
— Это важно, Генрих Осипович, — улыбнулся Киров. — Я остаюсь обедать...
Ученые и видные инженеры высказались за развитие промышленности города, за освоение новых видов продукции.
Киров, вооружившись обстоятельными материалами, выехал в Москву, чтобы дать в ВСНХ бой сторонникам «затухания» Ленинграда.
Предвидя, что борьба будет трудной, Киров решил заручиться поддержкой председателя ВСНХ Дзержинского.
Приехав в Москву, он направился прямо к нему.
Дзержинский, выслушав его доводы, сказал с присущей ему прямотой:
— Знаю, Сергей Миронович, что у нас в ВСНХ многие за «затухание» Ленинграда. Будем бороться с такими мнениями. А еще лучше совсем избежать дискуссии. Давайте напишем письмо в ЦК, мотивируя вашими материалами и выкладками. Согласны?
— Еще бы! Спасибо, Феликс Эдмундович! Завтра я приду с проектом письма...
Доводы Кирова и Дзержинского о развитии промышленности Ленинграда, о строительстве гидроэлектрических и торфяных станций горячо поддержали Куйбышев и Сталин.
На пресловутой «теории затухания» Ленинграда был поставлен крест.
Киров вернулся в Ленинград днем и сразу же позвонил Комарову:
— Здорово, Николай Павлович. Спешу обрадовать: противники разбиты. ЦК поддержал наши предложения. В будущем году обещаны ассигнования на строительство Свирской ГЭС.
— Поздравляю, Сергей Миронович! Сегодня отдыхайте, а завтра, если не возражаете, я зайду.
— Заходи обязательно. Надо поговорить.
Киров положил трубку и пошел в ванную. Вдруг снова зазвонил телефон.
— Николай Павлович? Ты чего?
— Извини,
— Да, что случилось? Говори прямо.
— Буза на «Красном путиловце». Воспользовавшись твоим отсутствием, там Зиновьев, Евдокимов и Куклин выступают на партийном собрании. Да еще, говорят, привезли спевшихся с ними троцкистов из Москвы. Рабочие требуют тебя.
— Заезжай за мной, поедем вместе. Только поторопись, чтобы не опоздать...
Когда Комаров, запыхавшись от бега по лестнице, открыл дверь, Киров снимал пальто.
— Что, Сергей Миронович? Неужели нездоровится?
— Ехать не надо. Только сейчас звонил Иван Газа. Оппозиционеров разбили и прогнали с завода сами рабочие.
Восемнадцатого декабря 1926 года из Ленинграда на Волховстрой отправился поезд, украшенный флагами и гирляндами хвои. Его провожала многотысячная толпа. Играл военный оркестр.
В поезде ехали посланцы фабрик и заводов Ленинграда, Москвы и других городов, чтобы принять участие в торжественном пуске Волховской гидроэлектростанции.
В полдень на торжественный митинг собрались строители и гости. Над трибуной, обитой кумачом, на высоком древке трепетал красный флаг. Все ждали торжественного момента. И вот по деревянной лесенке на помост поднялись руководители стройки, представители областных организаций. Среди них выделялся своим высоким ростом творец волховского чуда инженер Графтио.
Митинг открыл кто-то из местных руководителей и сразу начал читать приветственные телеграммы. Потом стали выступать гости и строители. Их слушали внимательно и дружно аплодировали, но сотни глаз посматривали на невысокого коренастого человека, что стоял рядом с Графтио. Из уст в уста передавался шепот: «Киров! Киров!» И когда объявили, что слово предоставляется товарищу Кирову, стало тихо, все взгляды сосредоточились на нем.
Киров заговорил громким, всюду слышным, взволнованно-радостным голосом. Заговорил о талантливом проекте инженера Графтио, о трудовом подвиге строителей, воздвигших в тяжелых условиях мощную гидроэлектростанцию, покоривших бурный Волхов.
Словно желая иллюстрировать свою речь, он широким взмахом руки обвел величественную панораму станции и плотины, приглашая всех взглянуть на то, что сделано руками советских людей.
— Волховская гидроэлектростанция еще ярче осветит начатый нами в Октябре великий путь, и пролетариат всего мира сможет увидеть, как строит в рабоче-крестьянской стране Коммунистическая партия по заветам своего основоположника Владимира Ильича Ленина.
Оркестр грянул «Интернационал». В самой станции и на плотине вспыхнули тысячи огней. Показалось, что вздрогнули провода высоковольтных линий — ток с Волховской гидроэлектростанции пошел на промышленные предприятия Ленинграда.