Радикальный ислам. Взгляд из Индии и России
Шрифт:
Шиддик Аль-Джави указывает на главное оправдание действиям радикальных исламистов. Он констатирует, что, в отличие от западной демократической модели, в исламе все вопросы жизни человека и государства регулируются законами бога, а не низкими желаниями людей44. Развивая эту аргументацию, пусть и в контексте событий «9/11», Юргенсмейер заключает, что религия (в их собственной трактовке) дала кадрам бен Ладена моральное оправдание для применения насилия. «Она дала им и эту метафору космической войны, образ духовной борьбы <…> между хорошим и плохим, правдой и злом»45. В этом смысле, подчеркивает Юргенсмейер, удару по Всемирному торговому центру придавался поистине сакральный характер: он «должен был
По некоторым сообщениям, исламские активисты действуют в тесно взаимосвязанных образовательных и социальных сетях. Как радикальные, так и умеренные исламисты проводят много времени, толкуя и усваивая тексты Корана и Сунны, чтобы быть уверенными в правильности следования установкам ислама, которые не расходились бы с изначальными, богоданными, его догматами. Согласно Мелуччи, основополагающая цель всякого радикального движения – формирование «сетей общего смысла»47. Как и другие социальные движения, радикальный ислам выдвигает и поддерживает комплекс ценностей и образов, которые бросают вызов господствующим нравам и обычаям. Цель радикальных исламистов состоит в том, чтобы создать культ «истинно верующих» путем общего для всех истолкования ислама. Активисты, занимающиеся обращением других в «истинную веру», открывают глаза мусульманам (а иногда и немусульманам) на то, что общепринятые толкования ислама уклонились от истинных принципов Корана и что трактовка, предлагаемая их движением, отражает подлинную идеологию ислама48.
Согласно Рику Кулсаету, в XXI веке антиимпериалистическая идеология формируется исламистами как мягкого, так и радикального толка49. Приверженность радикальной и политизированной версии ислама удовлетворяет потребность в коллективном осмыслении мира и вместе с тем дает духовное удовлетворение. Современный ислам, согласно Кулсаету, – это и система личных верований, и идеология сопротивления гнету Запада. Кулсает полагает также, что тяга к приключениям и героизированный ореол бойцов сопротивления увлекли немало молодых людей на передовую линию фронта борьбы – в такие места, как Афганистан. Он заключает, что привлекательность радикального ислама для европейской молодежи растет в силу распространения салафизма, слабой вовлеченности в социум, отчуждения и наличия идеологического вакуума.
В контексте расширяющейся «медиативной социальности» ("mediated sociality") и «медиативной историчности» ("mediated historicity")50, в которую индивиды вовлекаются, исходя из глобальных событий (вследствие отрыва времени от пространства в медийном мире эти события переживаются ими как лично значимые), самосознание мусульман – в том числе в Индии – начинает отождествляться с панглобальным исламским самосознанием. Как правило, речь идет о самосознании жертвы западных (читай англосаксонских) акций и объекта военных действий, ведущихся по политическим и экономическим соображениям. Если соответствующее недовольство не сумеют погасить на местном уровне (а скорее всего, не сумеют) или это недовольство будет еще более «распалено» местными политическими структурами (что неудивительно в Индии, присоединившейся к американской «войне с террором»), новообразованная «медиативная» община вполне может освоить воинственные и крайние средства «борьбы со злом». Такая вероятность достаточно велика ввиду той наглядности, с которой члены этой новой общины демонстрируют применение подобных средств в иных местах.
В исламе видят некую негибкую, диковинную сущность, противящуюся торговле, богатству и процветанию, и это несмотря на тот факт, что Пророк Мухаммед сам был торговцем. Эдвард Саид подытожил подход ориенталистов к исламу, указав, что их экономические воззрения никогда не выходили за рамки «утверждений о фундаментальной восточной неспособности к торговле, коммерции и экономической рациональности»51.
Максим Родинсон, известный французский философ-марксист, оспаривает эту точку зрения: «Экономическая деятельность, стремление к прибыли, торговле и, следовательно, производству, ориентированному на рынок, рассматриваются вполне благожелательно как мусульманской традицией, так и Кораном»52. Отталкиваясь от Родинсона, можно выдвинуть систему уточняющих контраргументов в противовес расхожим стереотипам, видящим в исламе лишь противника свободного рынка и капитализма.
После смерти Пророка Мухаммеда мусульманское право разрабатывалось богословами, судьями, толкователями Корана и хранителями традиций, которые транслировали предания о жизни Пророка. Внимательное исследование социального происхождения этих людей, формировавших исламскую традицию до XI века, показывает, что 70% из них были купцами и ремесленниками53.
Интересно, что ислам имеет также и систему законов и правил, налагающих ограничения на накопление капитала и богатства вообще. Ислам запрещает взимание риба, т.е. процента, ростовщичество и т.п. В доисламские времена правило риба означало удвоение размера платежа при всякой невыплате займа заемщиком, а в случае последующих неплатежей влекло за собой заключение или смерть. Таким образом, исламская модель экономики была нацелена на искоренение процента в договорах по займам54.
Этот момент стоит выделить, прежде всего, по следующей причине: когда в 2008-2009 годах разразился мировой финансовый кризис, исламские богословы стали высказываться в том духе, что экономическая система, основанная на исламских принципах, может прийти на смену западной капиталистической модели. Они утверждали, что исламская политика, направленная на запрет процента и ростовщичества и на ограничение рискованных финансовых операций и заимствований, поможет оградить стороны от чрезмерного экономического риска55. При этом подчеркивается, что, хотя фундаментальные принципы ислама отличаются от капиталистических, тем не менее они не направлены против рынка и торговли, и что в рамках ислама сложилась собственная сложная экономическая система.
Как кажется, радикальный ислам не столько борется против капитализма, сколько соперничает с ним. Об этом свидетельствует разнообразие способов финансирования деятельности исламистских организаций. Главные источники их финансирования – крупные жертвователи, благотворительные организации и банки. Однако более тщательное изучение таких каналов финансирования на международном уровне показало, что радикальные исламисты все более полагаются на источники традиционного характера. В рамках исламского права различаются акты добровольной благотворительности садага и акты обязательной благотворительности закят. Закят – это религиозная обязанность и один из пяти столпов ислама. Закят требует, чтобы всякий мусульманин с достатком отдавал определенную часть своего дохода на милостыню56. Садага же – это понятие в исламе, которое считается прямой противоположностью правилу риба, обсуждавшемуся выше. Согласно акту садага, мусульман поощряют вкладывать деньги в имущество, способствующее росту благосостояния общины в целом. Для этой цели существует такой институт, как вакф – неотчуждаемый фонд, создаваемый лицом, отдавшим навсегда землю и иную недвижимость на цели благотворительного и благочестивого характера57.
Закят становится постепенно важным каналом финансирования исламских фундаменталистов, поскольку эти сборы производятся на местном уровне и проследить маршруты движения средств невозможно. Крупные пожертвования, согласно закону садага, также подпитывают радикальных исламистов в обход всякой отчетности58. Этим и объясняется, почему согласованные экономические инициативы, направленные на выявление и искоренение источников финансирования исламистов, не привели к сокращению их активности. Гнев мусульманского мира, вызванный американской «войной с террором», помог радикальным исламистам еще энергичнее эксплуатировать эти каналы финансирования.