Радость моя
Шрифт:
В нашей группе было мало москвичей, и они с завистью посещали нашу шумную общагу, с неохотой покидая ее вечером. Вся бурная жизнь проходила там, где мы вместе жили, учились и веселились.
Общежитие располагалось на Ломоносовском проспекте и называлось ФДС, Филиал дома студента. Это была пятиэтажка, организованная по коридорному принципу: комнаты девочек налево, мальчиков направо, в каждой стояли четыре кровати, стол и шкаф.
В конце длинного прохода располагались две кухни, туалеты и умывальники, а душ имелся только на первом этаже. Да и работал он через день. Внизу был и зал для занятий.
Сейчас не знаю, как мы могли дружно
Вещей у нас было так немного, что всё общее барахло помещалось в небольшой шкаф. Общее оно было еще и потому, что мы им пользовались по очереди. Сегодня Света в белом джемпере и красном берете, а завтра я в том же образе. Тогда многие скромно жили, имея единственные джинсы и пару сапог на весь сезон.
И у меня одежды было мало, всего по одному наименованию: одна юбка, одни брюки, платье, свитер, демисезонная куртка и старое зимнее пальто. Только трусов было четыре штуки, и двое колготок. У остальных девчонок был примерно такой же набор.
Когда я росла, мои родители считались довольно обеспеченными. У нас даже была машина «Жигули», что тогда было редкостью и признаком достатка. Папа, Владимир Иванович, работал профессором математики в провинциальном институте и получал доплату «за науку», то есть за ученое звание. Быть профессорской дочкой доставляло мне удовольствие. Тешило мое тщеславие. Мама тоже была профессионал, она занимала должность начальника химической лаборатории на заводе. “Валентина Петровна! Срочно нужна ваша помощь!” – путая наши похожие голоса, обращались ко мне ее коллеги по телефону. И я гордилась, что моя мамочка такая незаменимая. Эксперт, с которым советуются. Хотя в остальном наша семья ничем не выделялась. Если и появлялись деньги, родители тратили их на путешествия. На машине мы объездили всю Прибалтику, Крым и Кавказ. Каждый год отправлялись на море, а в выходные срывались или по Золотому кольцу, или просто в поход с палаткой.
Но когда мама заболела, всё как в тартарары провалилось. Автомобиль продали, когда ее пытались вылечить, и небольшие накопления ушли туда же. После ее смерти папа резко сдал, как-то потух, вышел на пенсию, и деньги резко кончились. Я жила на стипендию в сорок рублей, и он мне посылал тридцать, так что в сумме получалось семьдесят в месяц, что было мало до неприличия. Это же были не карманные расходы. Это был ежемесячный бюджет для юной девушки в течение нескольких лет подряд “на всё”. Учеба занимала всё время, больше заработать я не умела. Скромная сумма позволяла не голодать, но купить на нее я ничего себе позволить не могла. На питание уходила значительная часть. Мои соседки были из хороших семей, им одежду и обувь приобретали родители, а на остальные расходы выделяли суммы, сравнимые с моим общим бюджетом. Мы вскладчину часто брали разные московские деликатесы, которые тут же и уничтожали. Поэтому на еде экономить совсем не получалось. Да и тортиками не пренебрегали.
Сначала я даже не отдавала себе отчета, как же мало у меня денег. Хотя ни на что не тратила, кроме еды, средства быстро заканчивались. Последние дни до стипендии протекали бы на голодном пайке, если бы не профком 1 . Я, как малообеспеченная, получала талоны на бесплатный обед в студенческой столовке. А на ужины мы скидывались в начале месяца и готовили по очереди. Неделю дежурному надо было бегать по магазинам, покупать молоко, картошку, колбасу и котлеты, а вечером сооружать на четверых сытную еду, зато еще три недели можно было ни о чем не заботиться. Готовить я совершенно не умела, но быстро научилась, тем более в московской кулинарии были вполне съедобные полуфабрикаты. Фирменным блюдом считались жареные пельмени из пачек, так как из-за низкого качества в отварном виде есть их было невозможно: тесто разваливалось и напоминало клейстер. Однако, подрумяненные в масле, они были похожи на пирожки.
1
Профком – профсоюзный комитет.
Что я всё о вещах да о еде – это были такие мелочи, на которые мы внимания тогда почти не обращали. Главным впечатлением была атмосфера в университете, потрясающие люди, которых я встретила. И преподавателей, и студентов. Впервые я увидела так много умных ребят в одном месте. И таких интересных, разносторонних личностей!
Нужно вернуться на несколько месяцев назад, в самое начало первого курса, чтобы описать нашу веселую компанию и рассказать подробнее об отношениях.
Первый курс. Лёня Склянкин. Сентябрь 1983
Мое дебютное появление в университетской общаге в последний день августа 1983 года было сопряжено с небольшим скандалом. Я приехала позже всех, потом долго оформляла временную прописку и оказалась в комнате, когда три моих соседки уже заняли места. Я постучала и вошла. У двери стояла последняя пустая кровать, на ней сидела полная женщина и что-то писала. Я поздоровалась, улыбнулась и сказала, что меня зовут Юля. Девчонки приветливо представились:
– Лена!
– Света!
– Люся!
Я сразу почувствовала, что мы подружимся. Но как только я назвала свое имя, заполняющая бумаги женщина встрепенулась и воскликнула:
– Как удачно я тебя застала!
Меня резануло обращение на «ты». В детстве с нами никто не церемонился, но в университете, в приемной комиссии и на экзаменах все обращались на «вы», и я уже успела к этому привыкнуть. Женщина пошуршала бумагами и властно сказала:
– Вот, надо будет подписать здесь и здесь, с тебя десять рублей.
Десять рублей! Это была огромная сумма. У меня с собой было тридцать, весь мой скромный бюджет на месяц. Я растерялась и полезла было в кошелек. Но тут включилось привычное сопротивление всяким указаниям, когда за ними не следуют разумные разъяснения, и заставило меня задать вопрос:
– А почему и для чего?
– Всех первокурсников в обязательном порядке страхуем, – колыхнулась толстуха мне навстречу и снизу вверх протянула бумаги с проставленными галочками и ручку.
Я приняла ее слова за чистую монету и уже приготовилась выполнить указание, ища глазами стол, чтобы поставить подпись. Но тут она сделала ошибку, торжественно добавив фразу: