Радость моя
Шрифт:
Лето, июнь 1984
Я сидела в пустой комнате и читала. На столе передо мной стояла бутылка молока и лежал кусок булки. Это были мой завтрак, обед и ужин. Рядом на полу высились две стопки книг. К счастью, библиотека на каникулы не закрывалась. Стопку, что повыше, я уже прочитала, а той, что пониже, должно было хватить мне еще дня на три.
Лёня возник на пороге, как всегда чистенький, тщательно причесанный на пробор, в белоснежной майке и таких же ослепительно-белых брюках. Что и говорить, выглядел он идеально, ни пятнышка – просто как из рекламы химчистки.
Я и обрадовалась, и расстроилась. Обрадовалась, так как уже затухла здесь в одиночестве, и мне нужна
После нашего полугодового плотного общения я провела неделю в разлуке с этим парнем и поняла, что он мне не подходит. И даже вызывает досаду. Напрягает его эгоцентризм, инфантильность, и даже аккуратный пробор меня раздражает. Внутренним женским чутьем я уловила, что была нужна Лёне так же, как малышу яркая пожарная машина, которую он видит на витрине и кричит:
– Ха-чу-у-у!
В этом «хочу» не было ни заботы обо мне, ни мужской ответственности. Только детская самопоглощенность и нетерпение получить желаемое без каких-либо обязательств. Для более серьезных отношений Лёня не подходил, а для развлечений и веселого времяпрепровождения – идеально.
При виде меня Склянкин лучезарно заулыбался, и я засияла ему в ответ. Радость – естественное мое состояние. Как в надписи, которую когда-то прочитала, и она мне понравилась: «нормальное положение шлагбаума – открытое». Я не умею при виде встречной улыбки холодно «набычиться», всегда зеркалю ее в ответ. Улыбка на моем лице – «нормальное положение шлагбаума». Радость при виде Лёни перевесила мрачные намерения, и я вскочила навстречу. Забыла, что сидела в короткой маечке и трусиках. Последнюю неделю стояла жара, и юбку я надевала, только когда шла в библиотеку или в магазин за очередной бутылкой молока.
Лёнины глаза округлились. Даже улыбка застыла. Он явно не ожидал такого стриптиза. Он ни разу не видел меня раздетой. Мы долго держали «комсомольскую» дистанцию, которая не предполагала резкого сближения. Я охнула, схватила простыню и прикрылась. Склянкин покраснел.
– Выйди! – крикнула я.
Лёня послушно оказался за дверью. Я быстро оделась, чуть-чуть подкрасилась и была готова через пять минут, после чего милостиво пригласила гостя в комнату.
Склянкин предложил пойти на пляж. Я не возражала; достала купальник, взяла полотенце, и мы поехали на Ленинские горы. Стояла жара, и у реки находиться было приятно. Скинув юбку, я оказалась примерно так же полуобнажена, как и в комнате, но сейчас вокруг было множество людей, и наше полуголое состояние было уместно и естественно. Однако стриптиз в общаге что-то изменил. Он пробил какую-то преграду и, хотелось мне того или нет, продвинул наши отношения дальше.
Я видела, что спутник искоса рассматривает меня, и снова захлебнулась в противоположных чувствах. Я хотела нравиться и желала, чтобы мое молодое женское тело притягивало мужское внимание. Инстинкт мощно шел изнутри и заставлял красиво изгибаться и принимать эффектные позы. Лёня уже открыто пялился, в его глазах плескалось восхищение и волнение. Плавки он прикрыл полотенцем. Я ликовала от ощущения победы и одновременно злилась, так как не хотела, чтобы покоренным мужчиной был Лёня.
Его возбуждение приносило наслаждение. Я словно бы раздувала огонь, который вспыхивал и обжигал меня. Понимала, что это опасно: сама могу обгореть, но женское естество внутри побеждало разум и рвалось наружу сокрушительными порывами. Я ничего не могла с этим поделать. И Склянкин был уже готовенький. Однако активно соблазняя его, я не торопилась переходить к следующему этапу. И не только не торопилась, но и даже не собиралась. Голова была настолько забита «правилами хорошей девочки», что секс до свадьбы представлялся чем-то совершенно невозможным.
Да я ничего запретного и не хотела. Даже и не думала о сексе. Меня волновали взгляды, легкие касания, слова. Нравилась реакция мужчины, его восхищение. Было приятно играть, как кошка с мышкой. Но не более. Никакого желания еще не было. Я не созрела.
Да и атмосфера вокруг была вполне невинной. Конечно, возможно, у кого-то из однокурсников что-то было, но это тщательно скрывали, и никто не обсуждал и даже не намекал. Потому что такое считалось постыдным. Сохранение целомудрия до свадьбы было общепринятой, устоявшейся моралью. Среди моего окружения была одна пара, успевшая подать заявление в ЗАГС к концу первого курса, и невеста хвастливо заявляла, что до свадьбы у них ничего не было. А по-другому никак. По общаге и в главном здании МГУ после 23:00 ходили проверяющие нравственность комсомольские спецотряды, которые внезапно врывались в комнаты и ловили сладкие парочки.
Весной по факультету прогремел скандал, который дошел не только до комсомольского бюро, но и до парткома 2 . Неотразимый Паша по прозвищу Вертолет, яркий и умный, гордость третьего курса, отличник и красавец, был с позором исключен из комсомола и сразу отчислен из университета за то, что сфотографировался голым с эрегированным пенисом, на который повесил вымпел «Передовик производства». Он сдуру показал эту фотографию друзьям, а потом засунул ее в учебник. Парень был ладный, пенис мощный, фотография смешная. Но один из друзей оказался подлецом. Фото было потихоньку изъято из книги, передано «куда надо», и передовик производства оказался вышвырнут вон. Карательная система сработала безжалостно.
2
Партком – комитет, избираемый партийной организацией для ведения текущей работы.
История с Пашкой Вертолетом меня потрясла. С детства я привыкла сосуществовать внутри системы, не обращая на нее особенного внимания. Мы жили с двойными стандартами: считалось, что в СССР секса не было, но рождаемость при этом росла; активно внедрялась «Продовольственная программа» 3 , но продукты исчезали с полок; по телевизору говорили одно, а на кухнях другое. И все умели к этому приспособиться. Однако сложность состояла в том, что сохранять девственности до свадьбы заставляла не только общественная мораль. Это же правило внушала мне мама. И вот это уже было гораздо серьезней. Потому что маму я любила и ей верила. И тут уж обманывать не собиралась несмотря на то, что ее больше не было.
3
Продовольственная программа СССР была принята в 1982 году для преодоления товарного дефицита в стране.
Мама, конечно, действовала из лучших побуждений. Мои родители поженились в конце пятидесятых, когда отношение к половым связям до брака было еще негативнее. И мама искренне желала, чтобы у меня был единственный муж, который заодно был бы и единственным мужчиной. В ее представлении, получив меня чистой и невинной, муж должен был с честью и благородством заботиться обо мне всю жизнь. А я в ответ горячо любить его и искренне восхищаться. Отношения моих родителей были недалеки от этого идеала.