Радуга над Теокалли
Шрифт:
– Халач-виник больше не твой муж, ты принадлежишь богу Дождя, теперь ты его невеста! Будь счастлива – божественный выбор пал на тебя! Поэтому молчи и не задавай глупых вопросов!
– Гадкая старуха, как смеешь так со мною говорить! – разозлилась Иш-Чель и быстро выдернула руку, на которую надевали очередной браслет.
Резкий взмах и… На своё счастье, прислужница вовремя сообразила, что последует увесистая оплеуха, и успела увернуться от удара. Но кончики ногтей бывшей правительницы Коацаока, всё же оставили лёгкий след. Это было оскорблением.
Сдерживая ярость, старуха прошипела:
– Усмири свою гордыню, иначе получишь напиток забвения! Я лично волью его в твою глотку, паршивая девчонка! И объявлю, что ты так хочешь побыстрее попасть к богу Чаку, аж просто изнемогла от желания ему услужить!
– Мерзкая старуха! Тебя бы отправить услуживать! Да, видно, ты сейчас красивее, чем была сто лет назад!
На шум вошёл жрец и, окинув взглядом ссорящихся, все понял. Взмахом руки он приказал старой женщине удалиться. Её место заняла молодая прислужница.
Иш-Чель мрачно насупилась – придраться было не к чему – подготовительный ритуал подходил к концу. Ей оставалось мысленно призывать мужа.
Кинич-Ахава метался в своих покоях. Происходящее казалось настолько неправдоподобным, что больше походило на страшный сон. Факт отсутствия рядом Иш-Чель ясно говорил – вечерние события действительно были и вышли из-под контроля. Теперь же он должен срочно что-то предпринять. И чем быстрее, тем лучше.
Ритуал избрания и жребий показались ему странными. Поведение народа говорило о враждебности. Демонстрация силы братом заставляла беспокоиться о сохранении за собою власти халач-виника. Весь клубок событий указывал на хорошо продуманную интригу, которую плели давно, а он только сейчас увидел её маленький хвостик…
Принеся в жертву Иш-Чель, заговорщики наносили удар и лично по нему, и по его правлению.
Иш-Чель занимала его мысли, заставляла страдать и думать о совершенно невозможных планах освобождения. Он находился на грани нервного срыва. Отступиться от любимой женщины он не мог, но не мог и предложить замену. Две, пять, десять рабынь не удовлетворят кровожадность жрецов и фанатиков. Им нужна была такая жертва, которая доказала бы всем, насколько ему дорога власть и Коацаок.
Кинич-Ахава чувствовал, что разрывается. Он любил Иш-Чель и, наверное, был слишком счастлив, раз боги позавидовали. На ум не приходило ни одного дельного плана по спасению жены. Он не мог напасть и выкрасть – за нею следили охрана и служители. А толпа религиозных горожан, готовых ради общего счастья бдеть всю ночь и петь гимны… Тут ему вдруг стало стыдно, он поставил себя на место одного из граждан, чью дочь осчастливил божественный выбор – мужчина и его семья гордились бы, что могут внести лепту в спасение от голода тысячи жителей.
"Возможно, я проявляю малодушие? – подумалось ему. – Ведь это выбор бога, честный жребий… А для меня – плата за власть!"
В покои бесшумно вошла мать. Ей достаточно было беглого взгляда, чтобы понять, в каком состоянии халач-виник. Вдова пожинала плоды, но метания сына испугали – все планы разом могли потерпеть крах.
"Неужели взрослый мужчина так увлечён этой рыжей?!" – Уичаа удивлённо и презрительно скривила губы, но вслух произнесла:
– Сын мой, ты должен смириться, поискать в своём сердце радость… Твои подданные не поймут! Для бога нельзя ничего жалеть! – Кинич-Ахава посмотрел на мать и понял – поддержки не получит.
– Народ будет тебя уважать, усмири гордыню, отдай женщину с радостью, об этом просит бог Чаку!
– Пусть он возьмёт, что угодно, но не её!
– В тяжёлые минуты мы должны жертвовать именно самым дорогим! Твой отец так никогда не сказал бы! Как ты можешь управлять народом, если ничем не желаешь делиться? Правление не только права, доходы, почёт, но и большая ответственность, сын. Очень жаль, оказывается, ты к этому не готов. Именно сейчас нужно доказать, что у тебя твёрдая рука и ради города ты способен на все!
– Ценой жизни любимой женщины?
– Она из семьи Кокомо, а многие не приветствуют тесных связей с ними… Ты прекрасно понимаешь, что, не доказав народу любви и преданности, не сможешь подчинить своей воле город. Люди отвернутся от тебя! А показав смирение перед богами, привлечёшь многих!
– Политика… Ты говоришь мне то, что я и сам знаю!
– Тогда не сиди здесь, а присоединись к людям! Покажи радость, уверенность в правильности выбора, будь рядом с подданными!
– Нет. На закате я уже выполнил обязанности халач-виника. Теперь я должен исполнить долг мужа.
– И снова заблуждаешься – Иш-Чель невеста бога Чаку. Её готовят к утренней церемонии и охраняют.
– Разве я не халач-виник?
– Даже правитель не имеет права переступать через закон и обычаи. Женщина принадлежит богу и находится в его владениях! Этим только отвернёшь от себя служителей, а они тебе нужны больше, чем народ!
– После того, как жрецы нарушили священные узы моего брака, я имею право не признавать их законы!
– Какое безумие! – презрительно передёрнула плечами Уичаа, пытаясь скрыть беспокойство – ситуация выходила из-под контроля.
– Халач-винику никто не посмеет помешать забрать жену!
– Я пришла тебе помочь, мне не безразлично – кому достанется Коацаок! Ты – мой единственный сын! Видно, горе затмило тебе разум… Достаточно одного необдуманного шага и те, кого воодушевил твой поступок, отшатнутся от тебя, стоит лишь нарушить закон!
– Хорошо, кто может мне помешать навестить Иш-Чель?
– Ты опять за своё! Она уже не твоя жена и молится со всеми в храме! Посланница к богу Чаку прекрасно знает законы и порядки, сама много раз совершала обряд и умеет говорить с духами! Зачем ей мешать?!
Кинич-Ахава опустил голову, тяжело вздохнул и произнёс с отчаянием:
– Я… я просто хочу знать, как она там… Я должен поддержать и успокоить!
– Нет, твой приход, во-первых, невозможен, во-вторых, ты сделаешь ещё хуже, нельзя её отрывать от молитв!
– Пойми, что-то тревожит моё сердце… Я должен идти к ней!
Уичаа вздохнула, скрыв невольно возникшее презрение к любимому сыну, отвернувшись к стене:
– Я догадывалась – тебя сложно переубедить. Хорошо, тогда, сохранив лицо, помоги ей, – мать повернулась и предупреждающе подняла руку, увидев мгновенную радость в глазах сына. Уичаа достала из складок одежды маленький мешочек и ответила на немой вопрос: – Возьми, это яд. Он действует мгновенно. Я взяла его в чертогах бога Чаку, твоя жена отправиться к нему быстрее и не успеет испугаться, когда полетит со скалы… Только этим ей поможешь!