Радуга Над Теокалли
Шрифт:
— Ночью во дворце бродят ручные ягуары сестры тлатоани Шочи… — голос старого Муши едва доносился до Иш-Чель, потому что вспомнив историю этих ягуаров, в ее голове стал вырисовываться безумный план…
Купить каноэ, выкрасть из комнаты Амантлана специальный знак, который служил пропуском на южных дорогах и некоторые другие мелочи не вызывали у женщины тревоги. Самое главное было проникнуть ночью во дворец и вывести Кинич-Ахава. Как это выполнить?
Казалось, что голова разорвётся от мыслей, одна шальнее другой. Час шел за часом. Терпение Муши перерастало в смирение, когда хозяйка наконец-то все обдумала. Предложение Иш-Чель было настолько
— Ты готов мне помочь, Муши? — тонкие руки женщины не знали покоя, они то теребили край рубашки, то взлетали к волосам, поправляя тщательно уложенную прическу, то ладошкой прикрывали дрожащие губы, сдерживая дыхание. Она хорошо осознавала, что её ждет, и старалась ещё раз продумать, чтобы не ошибиться.
Пока Муши разыскивал каноэ, Иш-Чель пробралась в комнату мужа, неустанно повторяя молитву своей богине. Руки дрожали от напряжения, в глазах плавали темные круги, она боялась не найти то, что помогло бы ей спасти Кинич-Ахава.
Разжигать очаг было нельзя, чтобы не привлекать внимания домашних. Ведь она практически никогда не заходила в эту часть здания. Стараясь не шуметь, Иш-Чель осторожно направилась в угол комнаты, где муж обычно сваливал одежду. У Амантлана, как и у любого знатного пилли ее было много. Ацтеки заканчивали свои пиры вручением подарков. Это был знак проявления богатства и власти. Многочисленные ткачихи и умелые вышивальщицы работали весь световой день, чтобы их хозяин мог в один вечер щедрым жестом раздать своим гостям тончайшие одежды, блестящие плащи или дорогие украшения.
Частый гость тлатоани, Амантлан никогда не возвращался из дворца без подарков. Чаще всего он уходил в одном из своих боевых нарядов, а возвращался в одежде из шелковистого тончайшего хлопка, поверх которой накинут плащ из щкуры редкого зверя, либо, позволенной только высшей ацтекской знати, весь переливающийся плащ из маленьких перьев колибри.
Иш-Чель нередко прибирала в этой кладовой. Амантлан любил порядок, поэтому каждая вещь лежала на своем месте: большие круглые щиты, с изображением оскалившейся морды ягуара были рядом с тремя зонтами от солнца, ручки которых были вырезаны в форме переплетающихся змей, их глаза из нефрита слегка поблескивали холодом от лунного света; далее следовали стопкой плащи из меха, ошибки быть не могло, так как характерный запах шкур Иш-Чель не могла спутать ни с чем.
Потом она зацепилась за ручку тяжелой палицы и обрадовалась, что не поранилась вставленными в нее кусочками камней из лавы — рана могла бы сделать её план неосуществимым. Подойдя к группе сандалей, сваленных в кучу, она старательно проверила каждый шнурок на прочность и принюхалась, чтобы не ошибиться — сандали должны были быть старыми и впитать запах своего хозяина. По пути, подобрав пару кремниевых ножей, женщина завернула их в лоскут из тонкого хлопка, очевидно, это была набедренная повязка; медленно подбиралась она к куче военной одежды, на которую возлагала большую надежду.
Резкий запах кожи и пота ударил в нос, давая понять, что вожделенная куча паред ней. Иш-Чель старательно начала перебирать брошенные кое-как одежды, радуясь, как ничему в жизни, что нерадивые служанки не успели привести в порядок, а то и просто убрать отсюда костюмы из шкуры ягуара. Когда оказалось, что она наконец-то нащупала знакомый мех, Иш-Чель присоединила костюм к своему узелку и продолжила поиски. Ей был нужен еще один костюм. Тишина в доме пока ничем не нарушалась, а заговорщикам это было наруку. Наконец второй костюм ягуара, кажется, был найден, оставалось надеяться, что она не ошиблась в той темноте, поглотившей кладовую.
Прихватив пару плащей с густым мехом, и надеясь, что это не подарки тлатоани, а, следовательно, Амантлан не кинется их искать, Иш-Чель выскользнула из комнаты мужа. Пробравшись на свою половину, она подкинула хворост в огонь, достала иглу с нитками и разложила один из боевых костюмов мужа. Несомненно, это была боевая одежда, с которой смыта разве что только кровь, многочисленные дыры, рваные и небрежно прихваченные несколькими стежками из сырой кожи, потертости никогда бы не позволили ее спутать с чем-либо еще. Иш-Чель вознесла молитву своей богине и старой няне, благодаря их за то, что в детстве ее научили владеть иглой.
Второй костюм, за который она взялась, закончив первый, представлял собой кучу рванья, совершенно не пригодного к починке. С одной стороны это было хорошо — его никто не кинется искать, но с другой стороны починить и одеть такое… Иш-Чель была застигнута врасплох. Она не знала, на что решиться: вновь идти в комнаты мужа, ожидая в любую минуту быть пойманной без вразумительных объяснений, или попытаться хоть как-нибудь его сшить. Времени и на раздумья не было. Только сегодня, пока не прошла сверка пленных, пока новые сторожа не присмотрелись и не запомнили новых рабов в лицо, они могли вытянуть Кинич-Ахава. Вздохнув, она решительно взялась за иглу. К тому же ей несказанно повезло, что в пуках она держала старые, поношенные, пропитанные запахом мужа шкуры. В то, что там, в кладовке, найдется еще один экземпляр, не хуже этих, ей не верилось. И она быстро заработала иглой, пытаясь подогнать одежду на себя.
Шитье заняло времени в два раза больше, чем она предполагала. До прихода Муши она успела выскользнуть на кухню. Не зацепив ни одного горшка и блюда, Иш-Чель сложила в мешок: половинку индюка (будем надеяться, что экономная Ишто поверит в то, что его утянули собаки… как и все остальные продукты), перец, десяток початков кукурувы, немного сладкого картофеля, несколько вяленых рыбин. В ее руках оказался увесистый мешок с продуктами. Рука сама нащупала глиняный кувшин, он тоже был ей нужен, и не маленький, а довольно объемный. Нагруженная таким образом, Иш-Чель, едва дыша, добралась в свою комнату, где ее уже ждал обеспокоенный Муши.
— Каноэ готово, — едва слышно прошептал он, а его правая бровь удивленно полезла вверх, завидя, сколько всего принесла хозяйка.
— Хорошо. Я готова. Идем.
Заговорщики решили плыть между чинампе, пока не окажутся напротив дворца тлатоани. Теночтитлан тускло освещал огонь на центральном теокалли. Иш-Чель осторожно попробовала воду озера рукой — ей предстояло ночное купание, а становилось прохладно.
Муши греб уверенно, каждый сильный взмах его рук, неожиданно далеко продвигал их лодку. Предусмотрительный старик нагрузил её свежей рыбой, и оставалось только гадать, что думал хозяин, получивший награду, очевидно щедрую, за весь свой груз. Иш-Чель осторожно отодвинула ногой подальше корзины с товаром, чтобы не раздражал запах рыбы.