Радужная вдова
Шрифт:
– Ну, куда тебя подбросить?
– Ты имеешь в виду «куда тебя подбросить на метро»?
– Не совсем. Просто так сегодня вышло, что у меня в кустах вместо рояля спрятан черный лимузин.
– Трепи дальше…
Игнат подвел девушку к «линкольну» и вежливо поздоровался с водителем. Им немедленно открыли дверцы, это сделал сам водитель. Игнат приглашающим жестом указал девушке на салон:
– Ну я же тебе говорил. Прошу!
Она усмехнулась, покачала головой и, усаживаясь на задние кресла, произнесла:
– Слушай, это ты так развлекаешься или ты и правда замаскированная звезда?
Ровно через час лимузин, покинув раскаленную каменную столицу и пробежав какое-то расстояние по трассе, чаще всего именуемой «правительственной», подкатил к загородным владениям Лютого. Собирались гости, собирались самые влиятельные люди Москвы: банкиры и правительственные чиновники, криминальные авторитеты, кино- и шоу-звезды, торговцы антиквариатом, депутаты и сногсшибательно дорогие шлюхи; собирались молодые журналисты, которые обязательно напишут об этом грандиозном событии, о мелькающем каскаде знаменитых лиц, об изысканной кухне и великолепных шутках, о дорогих подарках, о новых русских, которые будут рассказывать анекдоты о самих себе, о столах, накрытых на стриженой лужайке перед домом («И газону, чтобы стать идеальным, вовсе не понадобилось семи веков» – кто-то заготовит подобную строчку для своего репортажа), о великолепном струнном квинтете – знаменитых музыкантах, играющих тут же, на свежем воздухе, о немногословных официантах в белых куртках и в белых же перчатках, о роскошных дорогих машинах, о вине лучших урожайных лет, о гостеприимном и остроумном хозяине, оказавшемся совершенно непохожим на сложившийся стереотип бандюги, о молодых – чудесной, ослепительной звездной паре, о нарядах от самых модных кутюрье, о драгоценностях, об ожидаемом произведении кулинарного искусства – тридцатипятикилограммовом торте со скульптурными портретами венчающихся в шоколадной глазури – и о грандиозном фейерверке, который устраивает какой-то самый известный в мире мастер, специально прибывший по этому поводу китаец с труднозапоминаемым именем. Собирались гости, которых ждали. Собирался весь цвет столицы, то, что когда-то начнет величать себя высшим обществом, а потом просто – обществом. Быть может, на свадьбе и не было «самых-самых», все же фраза о «слиянии банковского капитала с криминальным» оказалась оброненной, и людям необходимо было выждать паузу и приглядеться к тому, что же из всего этого выйдет, но «самые-самые» не забыли прислать своих эмиссаров и свои поздравления.
И может быть, среди всего этого звездного великолепия как-то потерялось несколько действительно настоящих друзей и хозяина, и молодых, и вряд ли это было хорошо – подлинно близким людям стоит быть вместе и в самую счастливую, и в самую тяжелую минуту.
Собирались гости, которых ждали. Но в нескольких километрах отсюда совсем другие люди, которых никто не ждал, уже начали действовать, и расстояние между ними и такой веселой свадьбой, свадьбой, покой которой был призван охранять не один десяток вооруженных людей, уже начало сокращаться.
4. Действия ОМОНа
Командир отряда милиции особого назначения Павел Лихачев был не в настроении, а когда он бывал не в настроении, то на всем протяжении рублевской «правительственной» трассы находился минимум один крепко сжатый кулак, с которым вам не стоило искать встречи. Павел Лихачев строго следил за собой и своими подчиненными. Ежедневная физическая подготовка, так сказать, упорные занятия по боевой и политической, стрельбы… Отряд Павла считался элитным – никакой Чечни, никаких «горячих» точек, может, пару человек и выделяли в сводный отряд Московского ОМОНа, но это еще до той поры, как Павел вступил в должность командира. Хотя сам Паша прошел Чечню: он находился там чуть больше месяца на блокпосту. Внутренние войска, и в особенности ОМОН, резко выделялись своим видом из всей военной группировки «федералов». Они всегда выглядели чистенькими, подтянутыми и накормленными. Армия же разлагалась. Глядишь на солдата, а перед тобой какое-то оборванное чудо… Армия и эмвэдэшники недолюбливали друг друга, и порой доходило до вооруженных стычек. Армейцы считали, что все боевые операции, участие в сражениях, вся тяжесть войны лежала на их плечах, а МВД, дескать, охраняли на блокпостах самих себя. Может, так оно и было, за исключением спецопераций, но на то она и армия. Зато и чеченцы к внутренним войскам относились совсем по-другому (это к вопросу о тяготах войны): ОМОН и контрактников они ненавидели и не желали попасть к ним, лучше самому себе пустить пулю, а вот к армии «чехи» были гораздо терпимее. Бабы, ополоумевшие и почерневшие от горя, так даже умудрялись их жалеть – ненавидеть и жалеть одновременно. Вообще война – полное говно. Она совсем не похожа на то, что о ней пишут и думают цивильные, – здесь наши, там ваши, четкие боевые операции, логика, героизм… Война – бессмысленный бардак, где все друг друга ненавидят и всем друг на друга наплевать. Авиация работает по своим, бронированные танки в городе жгут босоногие мальчишки с бутылками «коктейля Молотова» в руках, приказы, проходя вертикаль, видоизменяются до неузнаваемости, никто ни за что не отвечает, все воруют и хотят выжить. И есть люди, которым война нравится. Не то что они ее любят или они уж прямо такие людоеды, но им на войне удобно. Во всем этом бардаке много чего липнет к рукам, и вроде ты при деле. Паша встречал таких людей, говорят, их и среди чеченцев полно: играют себе в войнушку, и все. А кто поумней, варит на войне бабки. А самые умные ее и затеяли. Где-то Паша прочитал, что тот, кто развязывает войну, в любом случае свинья. Это сказал Хемингуэй. Паша за свою жизнь прочитал много крутых боевиков; эта книга не была боевиком, а Паша не любил других жанров, но все равно эту книгу он запомнил. Сейчас его элитный отряд охранял участок, где явно жила та самая свинья. И Паша будет ее охранять, потому что бороться со свиньями – то же самое, что бороться с ветряными мельницами, а он этого делать не собирался. Вовсе не собирался. Вот только сегодняшний день несколько попахивал дерьмецом, поэтому Паша и пребывал не в настроении.
Отряд был снят с физической подготовки – не привыкать, на то она и служба. Но вот снят был очень странно – все подразделение, вместе с Пашей, передавалось под командование каких-то «бобров» из Москвы. С ними еще прибыло несколько человек спецназа – получался вот такой сводный отряд, но и это еще нормально. А вот то, что отряд должен будет присматривать за свадьбой какой-то братвы, – это уже совсем другая служба. Паша был, понятно, наслышан о предстоящем событии, а о существовании Лютого знала каждая собака, но все равно – это уже совсем другая служба.
Приказ есть приказ – в 12.00 по Москве отряд был у особняка Лютого. «Бобры» из Москвы находились уже там. Оба в штатском. Один представился майором Гриневым, и Паша подумал, что если это так, то сам он – Петр Первый. Второй вообще назвал лишь свою фамилию, и Паша решил, что так будет лучше, потому что по их рожам было видно, что за контору они представляли. Паша подумал, что, если б им не надо было иметь дело с одетым в камуфляж подразделением, они вообще вырядились бы под каких-нибудь дачников. Вопреки устоявшемуся мнению о том, что агенты этой конторы умеют быть незаметными в толпе, Паша был убежден, что они всегда перегибают палку и их видно за версту. Сейчас дела обстояли именно так. Еще бы – соберутся все сливки криминального мира, вот они и вынюхивают. По мнению Паши, это будет не свадьба, а сходка мафии. Паша их ненавидел. На генетическом уровне. И его отец, и даже дед были сотрудниками органов внутренних дел. Кстати, «бобров» из Москвы и их контору в семье Павла Лихачева также особо не жаловали.
Отряд на трех машинах окружил усадьбу Лютого, а «бобры» из Москвы, прибывшие с ними бойцы спецназа – четыре человека в масках – и Паша направились к дому. Однако прием их ждал более чем холодный. Встречать непрошеных гостей вышел сам хозяин.
– Чему обязан такой чести? – сухо спросил Лютый.
– Конечно же, Владимир Ильич, празднику, – ответил тот, что назвался майором Гриневым, лукаво улыбаясь. – Бракосочетание вашего брата ведь большой праздник?
– Почему набитые ОМОНом машины толкутся вокруг моего дома?
– Вы же понимаете, что мероприятие ожидается не вполне обычное. Имеется в виду…
– И что? – оборвал его Лютый.
– Во имя вашей же безопасности. Некоторые из ваших гостей люди, скажем так, небезынтересные для криминального мира.
– Я вас не вызывал. В ваших услугах не нуждаюсь. Не надо меня грузить.
– А если мы собираемся оградить от ваших гостей остальных жителей поселка? – вмешался второй «бобер» из Москвы. Он говорил спокойно, с тихой улыбкой, но это был явный вызов. – Если у вас, не дай Бог, что, при чем здесь законопослушные граждане?
– У меня уже находятся несколько депутатов, только что прибыла эстрадная звезда… Мне передать им ваши намерения? – холодно произнес Лютый. – И ваши замечания насчет законопослушности?
– Ладно, не будем кипятиться, – снова заговорил майор Гринев, – здесь никто крутостью не мерится. Просто поступил некий сигнал…
– Повторяю: я не нуждаюсь в ваших услугах.
За все это время удивленный Павел Лихачев не проронил ни звука: стоит наглая криминальная рожа и хамит, того гляди – про ордер спросит… Нагляделись, насмотрелись кино, прямо как в Америке: у нас адвокаты, с нами надо на вы, а у самого здесь бандитская сходка. Собаки, уже во власть лезут, где хоромы-то себе отгрохал, рядом с правительством, хватило наглости. И эти два «бобра» ведут себя странно, шуры-муры с ним разводят. Как будто они тянут время. Как будто… Паша вдруг подумал, что им надо просто осмотреться, они болтают о всякой ерунде, а сами внимательно осматривают двор и приготовления к свадьбе… Зачем? Что они хотят увидеть? Что они могут увидеть? Столы накрыты, оркестрик бренчит на скрипках, снуют официанты в белых перчатках… И что?
– Что ж, дело ваше, но наружное наблюдение…
– Послушайте, – четко произнес Лютый, – мне позвонить или сами уберетесь?
– Не глупите…
– Если через пять минут вы не уберете свои ментовозы, я звоню. Причем трубку передам вам, чтобы вас натянули прямо здесь, на моих глазах. Так вам понятно?
Паша крепко сжал скулы. Однако тот, кто назвал себя майором Гриневым, проговорил:
– Хорошо, Лютый, звони. Будет приказ – мы уйдем. Будет приказ разогнать вашу гулянку – сделаем и это. Понял? И пасть свою разевать не надо.