Ранчо смерти [= Двойник мертвеца]
Шрифт:
Эта рыжеволосая красотка была чуть-чуть пополнее своих подруг. На ней было несколько лишних фунтов, от которых женщины всегда, не взирая на протесты более разумных мужчин, стараются избавиться. Чтобы окончательно залечить ее раны, я произнес:
— Со всей ответственностью заявляю, что ты выглядишь восхитительно, божественно, необыкновенно.
Итак, этот вопрос мы урегулировали. Я был прощен. Однако, для того, чтобы восстановить близость с другими девушками, которая, естественно, уменьшилась за последние полминуты, я и им должен был поведать, как великолепно они выглядят. К счастью, каждая из
Зия, сидевшая слева от меня, была одета во все черное: черная рубашка, такие же брюки и блестящие сапожки. Эйприл, как я уже говорил, была в белом. Но самой эффектной среди них сейчас была безусловно Делиз. Дело в том, что высокая, стройная блондинка со своим супербюстом надела не ковбойский наряд, а выбрала простого покроя хлопчатобумажное платье, желтое с небольшим клетчатым орнаментом, потрясающе низким вырезом и такими тоненькими бретельками, что было непонятно, как они выдерживают тяжесть ее удивительного бюста. Впрочем, я им не сочувствовал, а скорее завидовал.
У Делиз было лицо манекенщицы из журнала: высокие скулы, небольшие ямочки на щеках, как будто она нарочно втягивала щеки (а может быть, так оно и было), глаза у нее были темно-зеленые, цвета мха в пасмурный день. Губы — полные, влажные, казалось, она только что целовалась с пещерным человеком, и ей это понравилось. Она была старшей из всех четверых девушек. Я полагал, что ей было лет двадцать восемь — двадцать девять, хотя, конечно, она могла быть и старше. Или намного младше.
Разговор протекал почти нормально. Мне снова пришлось рассказать о трупе на лошади, я, в свою очередь, задал несколько вопросов, касающихся Джинни Блэр. Ответы практически ничего мне не дали. Я лишь получил подтверждение, что только Эйприл знала Джинни прежде; остальные девушки познакомились с нею только во время съемок «Дикого Запада».
Я узнал также, что пресловутый валун, легко поднимающийся в воздух, был просто «искусственной полой скалой», изготовленной в отделе специального реквизита на одной из голливудских студий. Эд Флинч захватил его сюда и использовал как прикрытие на берегу, чтобы девушки могли раздеваться за ним и сразу входить в воду, а не бегать опрометью сотню ярдов, хотя он, на мой взгляд, лишал себя весьма захватывающего зрелища.
Девушки поведали мне также все здешние новости и сплетни. Каждый вечер здесь устраиваются великолепные барбекю, а по субботам, как сегодня, у Кактусового корраля — танцы, которые Зия охарактеризовала как «о-очень смелые».
Я обещал обязательно придти, они, со своей стороны, посулили оставить мне по танцу. Что-нибудь медленное и незатейливое, чтобы партнерша не удалялась от вас дальше, чем на пару шагов, будто собираясь дать деру.
А завтра, в воскресенье, здесь состоится родео, настоящее большое родео со множеством лошадей, быков, ковбоями. Такое здесь на ранчо устраивается лишь раз в два месяца, и они просто в трансе, что придется пропустить это великолепное зрелище. Эд будет рвать и метать, если завтра они не завершат съемки фильма, так что им придется весь день работать. Такая жалость! И они не смогут также пойти на завтрашнее барбекю, которое состоится после родео на ранчо М. в двадцати милях отсюда. А там будет
Один из них был Додо — диплодок двадцатого века. Другую образину звали Фармер. Обе эти «светлые» личности вместе с в бозе почившим Карлом Купером вызывали у меня исключительно «приятные» воспоминания о нашей уже упоминавшейся встрече в мужском сортире.
— Что-нибудь случилось, Шелл? — тихо спросила меня Эйприл.
— Не думаю… — Едва я произнес эти слова, как Пит соскользнул со своего табурета у стойки и направился к нашему столику. Поэтому я добавил: — Но не исключаю, что может случиться. На всякий случай будьте внимательны, девушки.
Я вовсе не хотел, чтобы началась какая-нибудь заваруха, во всяком случае, здесь, в присутствии этих четырех красоток. Но я, откровенно говоря, и не думал, что она начнется прямо здесь и сейчас. Какой смысл им было затевать все это на виду у целой толпы народа?
Пит остановился у нашей кабинки, посмотрел на девушек, потом на меня.
— Я тут все думал о тебе, — произнес он, — о тебе и о твоем поганом языке.
Его голос неприятно поразил меня. Он звучал жестко, вызывающе. Такого я не ожидал. Я промолчал.
Он снова взглянул на девушек.
— Кроме того, петушок, не слишком ли много здесь курочек для тебя одного? Это несправедливо.
Челюсти у меня сжались. Бицепсы непроизвольно напряглись. Но я не двигался и лишь произнес негромко:
— Может, ты чересчур много на себя берешь, приятель? Я бы вежливо посоветовал тебе прогуляться обратно к стойке.
— Вежливо, — подхватил он, — во-во, это мне нравится. Люблю вежливых.
Фармер и Додо уже пересекали комнату. Похоже было, что все-таки что-то должно случиться, хотя я никак не мог понять смысла всего этого.
Я повернулся к Эйприл и прошептал:
— Слушай, если сейчас здесь начнется заваруха, ни во что не вмешивайтесь. Постарайтесь смотаться отсюда.
— Но…
— Да не спорь ты, черт побери. Делай, как я сказал!
Она побледнела. Только на щеках горели маленькие красные пятна.
Фармер и Додо подошли к своему приятелю.
— В чем дело, Пит, — спросил Фармер. — Какие-нибудь проблемы?
— Да никаких проблем, — ответил Пит. — Парень-то оказался вежливым.
Фармер ухмыльнулся, глядя на меня.
— Привет, Скотт, — любезно поздоровался он. Эдакая долговязая и костлявая образина. Он и в самом деле вырос на ферме. И доить бы ему сейчас коров, а не людей, если бы в юности он не связался с городскими бандюгами и не обнаружил, что, кроме коровьего навоза да пахоты, в жизни есть еще много интересных вещей. Вид у него был довольно добродушный. Но внешность, как известно, обманчива. Опасная была тварь.
Я ему не ответил. Смотрел на Додо. Что-то я чувствовал, чувствовал в самом воздухе. По спине у меня пробежал холодок. Не нравилось мне все это.