Рано или поздно
Шрифт:
— Пошли подтверждение вот на это, — сказал он секретарю, помахал приглашением и бросил его на стол.
Она влюбится в Воксхолл. От восторга она будет болтать без умолку. Он уже представлял себе эту картинку. Леди Анджелина Дадли — это вам не Лоррейн. Лоррейн будет проявлять свою радость более спокойно, более достойно, более благопристойно.
Глава 10
Анджелина, выпрямившись, сидела в небольшой лодке, плывущей через Темзу, и мечтала только о том, чтобы ее чувства
Впрочем, вряд ли она когда-нибудь их забудет.
Наступил вечер, стемнело. Но мир — ее мир — не лишился света. Скорее, темнота только подчеркивала сияние многих дюжин разноцветных фонариков в Воксхолле на противоположном берегу и их отражение в реке, дрожавшее на поверхности воды. Вода плескалась о борта лодки одновременно с плеском опускающихся в реку весел лодочника. Кроме плеска воды, были слышны отдаленные голоса. Она плывет в Воксхолл — наконец-то! Казалось, день тянулся бесконечно. Прохладный воздух коснулся голых рук. Анджелина слегка вздрогнула, но скорее от возбуждения, чем от холода, и поплотнее закуталась в шаль.
На лодке настоял Трешем, хотя рядом находился мост, по которому можно было со всеми удобствами проехать в карете. Анджелина очень радовалась, что он настоял. И все еще удивлялась, что он принял приглашение кузена Леонарда. Она знала, что он уже собирался отказаться, но тут услышал, что Белинда, леди Иган, кузина Леонарда и Розали по материнской линии, неожиданно вернувшаяся в город на прошлой неделе, тоже присоединится к гостям. Муж леди Иган примерно год назад сбежал в Америку с ее же горничной, и Анджелине не терпелось познакомиться с ней. Она очень надеялась, что та не окажется мрачной, униженной и горюющей. Это расстроит кого угодно.
Трешем лениво раскинулся на скамейке рядом с Анджелиной, опустив руку в воду, и смотрел не на огни, а на сестру.
— У тебя несолидный вид, Анджелина, — произнес он. — Ты едва не лопаешься от нетерпения. Неужели ты не слышала про апатию? Модную апатию? О том, что выглядеть нужно утомленной и пресыщенной, словно тебе сто лет и ты уже видела и пережила все, что стоит увидеть и пережить?
Конечно, она об этом слышала и даже видела. Многие светские люди, как мужчины, так и женщины, почему-то считали, что вялая пресыщенность придает им зрелый, умудренный вид, хотя на самом деле они выглядели просто глупо. Трешем до определенного предела тоже вел себя так, но от глупого вида его избавляла атмосфера темной угрозы, всегда окутывавшая его, словно облаком.
— Мне неинтересно следовать моде, — ответила Анджелина. — Предпочитаю диктовать ее.
— Даже если никто за тобой не последует? — спросил он.
— Даже тогда.
— Молодец, — сказал Трешем, и в его голосе прозвучала редкая нотка одобрения. — Дадли никогда не шли за толпой, Анджелина. Они позволяли толпе идти за собой, если та захочет. Или нет, если та не пожелает.
Потрясающе, подумала Анджелина. Просто потрясающе. Трешем и граф Хейворд хоть в чем-то согласны между собой. Впрочем, если сказать об этом Трешему, он умрет от ужаса.
— Полагаю, ты знаешь, почему тебя пригласили сегодня вечером? — осведомился он.
— Потому что Леонард наш кузен? — уточнила она, не отрывая взгляда от огней,
А если прищуриться, то и вовсе блистательными.
— Потому что леди Хейворд и ее семейство выделили тебя как самую подходящую невесту для Хейворда, — поправил он ее. — И по какой-то причине, ускользающей от моего понимания, Розали тоже рвется заключить этот брак. Мне всегда казалось, что она женщина разумная, но, похоже, сватовство ужасно искажает женский взгляд на мир. Будь осторожна, Анджелина, или, того и гляди, граф лично появится в Дадли-Хаусе и будет просить твоей руки. А ты уже знаешь, как «приятно» отказывать нежеланным женихам.
После маркиза Эксвича были еще двое. И со вторым получилось особенно неловко. Когда Трешем пришел в гостиную и сообщил, что в библиотеке ждет сэр Дунстан Лэнг с предложением руки и сердца, она не сумела сопоставить имя с лицом. А спустившись вниз и смутно припомнив, как танцевала прошлым вечером с молодым джентльменом, который сейчас стоял в библиотеке с таким видом, словно галстук на нем завязывал безжалостный лакей-садист, она забыла, как его зовут.
«Неловкость» — недостаточно сильное слово для описания того, что она тогда почувствовала.
— Я буду осторожна, — пообещала Анджелина.
— Зевота всемогущая — вот что мне будет обеспечено, если он станет моим зятем, — произнес Трешем. — Представляю, каково иметь его мужем. Хотя нет, этого я даже представить себе не могу, да и пытаться не буду.
— Почему ты его так сильно не любишь? — спросила Анджелина.
— Не люблю? — удивился он. — В нем нечего любить или не любить. Он просто невыносимо скучный человек. Жаль, что ты не знала его брата, Анджелина. Вот это был человек, с которым стоило познакомиться. Хотя замечу, я бы не обрадовался твоему с ним знакомству — во всяком случае, с точки зрения брака. Он, конечно, был дьявольски хорошим парнем, но не из тех, кому можно отдать свою сестру.
Странно, думала Анджелина, что он не хочет выдать ее за человека, подобного самому себе, и в то же время не хочет, чтобы она вышла замуж за кого-нибудь более достойного вроде лорда Хейворда. А потом начала гадать, будет ли она чувствовать себя так же, когда Трешем начнет выбирать себе невесту. Неужели она решит, что все они недостаточно хороши для него?
Или начнет советовать каждой леди держаться от него подальше?
И полюбит ли он когда-нибудь? В этом Анджелина сомневалась. От этой мысли ей стало грустно, а уж грусть ей требовалось сегодня вечером меньше всего. Вот и лодка причалила к берегу. Трешем выпрыгнул из нее еще до того, как она полностью остановилась, и протянул Анджелине руку, и сердце ее бешено заколотилось.
Они вошли в сады и окунулись в их волшебство. Они шли по широкой аллее, заполненной отдыхающими в прекрасном настроении — тут не было никакой апатии. Зато были разговоры, и смех, и деревья по обеим сторонам аллеи, а на ветвях висели разноцветные фонарики. И хотя ветерок дул прохладный, Анджелина ему радовалась, потому что он слегка раскачивал фонарики и разноцветные дуги света качались вместе с ними, плясали среди ветвей и на дорожке. А высоко вверху, если запрокинуть голову, было черное небо, испещренное звездами. Анджелина чуяла запах деревьев — и еды. Где-то впереди играл оркестр.