Раскаты
Шрифт:
Полусонная Ника, успокоившись зеленым светом ночника и тихим, ласковым голосом няньки, покорно позволила себя переодеть, легла обратно в кровать.
– Тише, дитятко, тише…– Варвара поправила одеяло и ушла. Ника почти заснула, но дробный женский смех оборвал нить ее сна.
– Мама?– девочка привстала. Поколебавшись, она поднялась и на цыпочках прошла к двери, приоткрыла ее.
Снаружи темно. Дом спал, за исключением двоих обитателей. Девочка, дрожа от волнения, пошла на голоса – к спальне родителей.
– Александр Николаевич, м-м-м…– простонал незнакомый женский голос.
– Саша, просто Саша…– глухо ответил Арцыбашев.
Дверь в спальню закрыта не до конца. Ника прижалась к щелке, наблюдая за происходящим. В комнате темно, слышны только женские стоны, шелест постели и тихое поскрипывание кровати. Гибкий человеческий силуэт, восседающий на постели, чуть откинулся назад, застонал еще сильнее:
– Я сейчас… сейчас…
Ей ответил напряженный голос отца:
– Я тоже…
– Папа?!– Ника отшатнулась от двери. Скрип и стоны замерли. Силуэт повернул голову:
– Кто это? Ты же сказал, что один…
Ника спряталась за стеной. Она слышала торопливый шорох одежды и тихие переругивания между Арцыбашевым и женщиной. Свет в спальне включился, и отец, в наспех застегнутых брюках, вышел в коридор.
– Ты что тут делаешь, Ника?– строго спросил он.– Тебе давно пора спать.
– Мне не спится,– боязливо ответила она.– Мне снились кошмары.
– Где Варвара? А, черт с ней…– Арцыбашев схватил ее за руку и потащил в детскую.– Быстро спать!
– Кто у тебя? Балерина?
Вместо ответа – грубый толчок к кровати.
– Ложись под одеяло и закрывай глаза. И больше ничего не спрашивай. А с Варварой я еще поговорю…
Арцыбашев вышел, громко хлопнув дверью.
– Ты куда?– спросил он кого-то.
– Домой поеду,– язвительно ответил женский голос.– Засиделась в гостях.
И череда быстрых шагов в сторону гостиной.
– Вика, подожди!– крикнул Арцыбашев.– Вика!
Потом все стихло.
Ника лежала и думала о случившемся. Ее отец привел домой чужую женщину. «Но маму ведь он не любит,– говорила ее простая логика.– Значит, полюбил другую?»
Ответ казался девочке очевидным, но неправильным. Было в этом что-то грязное – чужая женщина в постели, где совсем недавно спала и отдыхала мама. И отец волновался о ней гораздо сильнее, чем о матери. Ника долго ворочалась, ломая голову над такой простой для взрослых загадкой, но усталость постепенно взяла свое, и девочка заснула.
– Доброе утро, моя прелесть!– в детскую вплыл приятный, пожилой женский голос.– Пора вставать!
– Не хочу…– простонала Ника, не разжимая глаз. В комнате стало светло – женщина убрала шторы. Шорох ее юбки стал ближе.– Иди-ка сюда…
– Нет…– Ника открыла глаза, и увидела доброе, морщинистое лицо своей бабушки по отцу – Софьи Петровны. Женщина поцеловала ее в одну щеку, потом во вторую, а потом («Ну хватит, бабушка!») в носик.
– Папа говорил, что я приеду?– спросила она, отпустив внучку.
– Да.
– Горе ты мое луковое… Ну, вот я и приехала,– женщина поднялась, расправила юбки.– Давай-ка вставай, умывайся-одевайся, а я пока посмотрю, как там мой сыночек поживает.
Ника послушно кивнула. Она смущалась бабушкиных «сюсюканий», но в то же время они ей безумно нравились. Софья Петровна, носившая немного старомодные платья и укладывавшая седые волосы в строгий пучок, походила на милую старушку-экономку.
Хмурый и не выспавшийся, Арцыбашев пил кофе в столовой.
– Ты сейчас на работу?– спросила Софья Петровна.
– Возможно.
В отличие от Ники, приезд женщины его нисколько не обрадовал. Приехав рано утром, всполошив всю прислугу и самого Арцыбашева, она скромно поприветствовала сына, позавтракала, а потом долго о чем-то разговаривала с Варварой. Арцыбашев ждал, что родительская кара вот-вот обрушится на него. Ждал со скукой – словно предстоит не разнос, а очередная «трудновыполнимая» операция, с которой он всегда справлялся на «отлично».
– Ну что,– поинтересовался Арцыбашев, когда мать наговорилась с Варварой.– Много тебе она доложила?
– Я посмотрю на свою внучку,– бросила она и ушла в детскую. Доктор услышал знакомое с детства «сюсюканье» и брезгливо поморщился…
– Варвара говорит, ты вчера какую-то б… приволок,– начала Софья Петровна без предисловий.– И твоя дочь видела, как ты с этой б… развлекался в вашей супружеской спальне.
– Варвару я уволю, ее время прошло,– невозмутимо сказал Арцыбашев.– Недосмотрела вчера, недосмотрит в будущем. А у б… нормальное имя есть.
– Мне на него плевать!– сердито отрезала Софья Петровна.– Ты о чем думаешь, Саша? Мать в психушке, а любимый папа пьян и развлекается с какой-то проституткой!
– И опять неверно,– спокойным тоном возразил он.– Анна не в психушке, а в лечебном центре. Не веришь – поезжай обратно в Москву, убедись сама.
– Да что с тобой, Саша?– мать схватила его лицо, повернула к себе, разглядывая с тревогой в глазах. Арцыбашев ответил ей безразличным взглядом.
– Все было предрешено,– сказал он.– Одна погибла из-за жадности, вторая пошла за своими туманными принципами. Там же, в тумане, и заблудилась.
– Ты пророк?– взволнованно спросила женщина.– Ты провидец? С чего ты это вообще берешь?
Арцыбашев убрал руки матери, поднялся из-за стола:
– Я не любил Анну уже давно. Я устал изображать примерного семьянина. Я ненавижу притворство, и хочу жить, наслаждаясь жизнью. А из-за нее я стал ненавидеть все вокруг – этот дом, себя и свою работу. Свою работу…– с нажимом повторил Арцыбашев. Его глаза зло блеснули.– Я работаю лишь потому, что умею, да еще и лучше всех. Но если бы не моя гордость – я бы плюнул на клинику, диплом и просто застрелился. Я рад, что все завершилось именно так. Я могу вздохнуть полной грудью, хоть и ненадолго.