Раскаявшийся муж
Шрифт:
— Слушай, я был ослом, когда это сказал, и мне очень жаль. — Он вскинул руки в знак капитуляции. — Я соврал, чтобы посильнее ранить тебя. Иначе бы мне пришлось признать, что ты права: я хочу тебя.
Бронвин с безразличием смотрела на него. Она знала, — он отказывается от тех слов, только для того, чтобы затащить ее в постель.
— Я не буду тебя умолять, — предупредил он.
— Я этого и не жду, — пробормотала она.
— Что? — нахмурившись, переспросил Брайс, а когда она отказалась повторить, выругался себе под нос и отвернулся. —
Бронвин слышала разочарование в его голосе и немного смягчилась. Она обошла Брайса, встала к нему лицом и осторожно положила руку на плечо.
Он дернул плечом и впился в Бронвин взглядом.
— Не смей! — зло сказал он.
Бронвин удивленно насупилась.
— Не сметь что?
— Жалеть меня. — Разочарование исчезло из его голоса, теперь он был тверд, как гранит.
— Поверь, жалость — последнее, что я к тебе чувствую.
Очевидно, он снова ее не понял, потому что раздраженно вздохнул и пробормотал:
— Ложись спать.
Бронвин смотрела, как он идет по холлу, заворачивает за угол, а потом услышала, как хлопнула дверь кабинета. Он напоминал ей раненного льва. Растерянного истощенного, но все же не прекращающего сражаться. Он отличался от того Брайса, которого она любила, но в нем все еще было то, от чего до сих пор захватывало дух.
Волей-неволей, но Бронвин пришлось с горечью признать, что она все еще любит Брайса. Любит и ненавидит. А он ненавидит ее еще больше. И ей оставалось одно — придумать, как оградить свое сердце от боли, которую он может еще причинить.
***
— Куда ты собралась? — с подозрением спросил Брайс, отрываясь от ноутбука и рассматривая Бронвин.
Она была одета в черные дизайнерские брюки и шелковый бирюзовый топ. Они все еще были великоваты, но смотрелись очаровательно, особенно с ее темными волосами, ниспадающими на плечи блестящими волнами, слегка загорелым лицом и розовой помадой. Впервые за долгое время Бронвин была удовлетворена тем, как выглядела.
— Пообедать с Алисой, — небрежно ответила она, садясь напротив. — У вас с Кайлой все будет в порядке? Она сейчас на кухне с Селестой печет торт.
— Конечно, мы будем в порядке. А когда это вы с Алисой договорились пообедать?
Бронвин посмеялась над его диктаторскими замашками.
— В принципе, это не твое дело, но мы договорились во время ужина.
Очевидно, он не уловил сарказм, потому что прищурился, словно вспоминал вчерашний вечер, и очень серьезно произнес:
— Я не помню, чтобы вы об этом разговаривали.
— Вы с Пьером болтали, а мы с Алисой что должны были делать? Ждать, когда вы обратите на нас внимание? Мы тоже поболтали и хорошо поладили, а теперь идем на обед и по магазинам…
— Алиса может прийти сюда. Я сейчас же пошлю Пьеру сообщение и обо всем договорюсь. — Он достал телефон из заднего кармана джинсов, но Бронвин накрыла его руку своей и покачала головой.
— Нет.
— Но…
— Мы
— Мне это не нравится.
— Жаль, но это твои проблемы.
Бронвин начала раздражаться и дала ему это понять взглядом.
— Как ты туда доберешься?
Она помахала ключами.
— Поеду на джипе.
У Брайса было пять машин, в том числе и этот джип. Бронвин никогда не понимала, зачем ему столько, но он, вроде как, их любил. Однако самая любимая — синий металлик Maserati пропала из гаража. Вероятно, на ней он и попал в аварию.
— Я не давал тебе разрешение водить его, — самодовольно произнес он.
Бронвин закусила губу.
— Раньше ты не возражал, и я подумала… — неуверенно пробормотала она.
— На свадьбу я подарил тебе новенькую спортивную BMW. Где она сейчас?
— А ты думаешь, где? Я ее продала, — призналась Бронвин и опустила голову.
Ей нравилась машина, но она продала ее прежде обручального кольца. Бронвин до последнего хранила его, ведь оно символизировало ее брак и любовь к мужу.
Когда уголки губ Брайса поползли вниз, она отвернулась, чтобы не видеть презрение на его лице.
— Почему? — спросил он тихо, и это удивило Бронвин, поскольку она ждала очередных едких слов.
— Деньги. Я была на седьмом месяце, и мне негде было жить.
Бронвин
— На свадьбу я подарил тебе новенькую спортивную BMW. Где она сейчас?
— А ты думаешь, где? Я ее продала, — призналась Бронвин и опустила голову.
Ей нравилась машина, но она продала ее прежде обручального кольца. Бронвин до последнего хранила его, ведь оно символизировало ее брак и любовь к мужу.
Когда уголки губ Брайса поползли вниз, она отвернулась, чтобы не видеть его презрение.
— Почему? — спросил он тихо, и это удивило Бронвин, поскольку она ждала очередных едких слов.
— Деньги. Я была на седьмом месяце, и мне негде было жить.
Когда Бронвин убежала из дома, у нее оставался старый банковский счет. Там было немного: крохи, что остались от трастового фонда ее бабушки и деньги, которые она заработала за свою недолгую карьеру официантки. Она растягивала их как могла, обходясь малым, живя в дешевых мотелях и подрабатывая в нескольких местах. Но, в конце концов, была вынуждена признать, что это вредит и ей, и ребенку. Тогда она продала машину, и часть вырученных денег отдала в качестве страхового депозита за маленькую квартирку, в которой они с Кайлой жили вплоть до того, как Рик обнаружил их. Оставшаяся сумма плюс деньги от продажи кольца помогли Бронвин держаться на плаву целый год. Ими она оплатила больничные счета, детское питание и одежду для Кайлы, а зарплата уходила на арендную плату и еду.