Расколотая цивилизация
Шрифт:
Особый драматизм ситуации, сложившейся к середине 90-х годов, заключался в том, что высокие нормы накопления не давали возможности развить внутренний рынок для большинства производимых в странах Юго-Восточной Азии товаров, а их экономики не могли не только развиваться, но даже поддерживать достигнутый уровень без благоприятных условий экспорта и постоянного притока инвестиций извне. Однако возможности мобилизации внутренних ресурсов оказались близки к исчерпанию, а задачи интеграции в высший эшелон индустриальных держав (Южная Корея, например, была в 1996 году принята в ОЭСР) требовали невиданных затрат. Так, в 1995 году Мировой банк определил потребности Вьетнама только в области создания современной производственной инфраструктуры в 20 млрд. долл. [212] (приблизительно в такую же сумму МВФ оценил пакет кредитной помощи России летом 1998 года, не размороженный полностью до сих пор). Аналогичные программы в Индонезии, Таиланде, Малайзии и на Филиппинах потребуют, по тем же оценкам, около 440 млрд. долл. [213], а для Китая эта цифра достигает 500 млрд. долл. [214] Вне
[208] - См. McLeodR.H., Gamaut R. East Asia in Crisis. P. 92.
[209] - CM. Robinson R., Goodman D.S.G. (Eds.) The New Rich in Asia. P. 95.
[210] - См. Phongpaichit P., Baker Ch. Thailand's Boom and Bust. P. 101.
[211] - CM. McLeod R.H., Gamaut R. East Asia in Crisis. P. 89.
[212] -
[213] - См. French P., Crabbe M. One Billion Shoppers. Accessing Asia's Consuming Passions and Fast-Moving Markets -- After the Meltdown. L., 1998. P. 158.
[214] - См. Kemenade, W., van. China, Hong Kong, Taiwan, Inc. N.Y., 1997. P. 4, 6-7, 37.
шняя торговля также перестала быть панацеей; огромные масштабы импорта высокотехнологичной продукции, патентов и сырья привели к тому, что торговый и инвестиционный дефицит Южной Кореи достиг 23 млрд. долл. [215], а внешний долг Тайваня вырос с 4 до 14 процентов ВНП только за период с 1990 по 1994 год[216]. Примеры можно продолжить.
Ориентация на внешние рынки, между тем, была и остается одной из идеологических основ азиатской модели индустриализации. Выше мы отмечали, что в Японии в 70-е и 80-е годы низкие цены на экспортируемые товары сочетались с исключительно высокими ценами на внутреннем рынке, и это означало приверженность протекционистской политике; в Китае и других странах Азии сложилась ситуация, когда внутренние цены на большинство потребительских товаров оказывались гораздо выше мирового уровня (в Китае от 44 до 156 процентов[217]) в первую очередь вследствие откровенного демпинга, применявшегося для завоевания и сохранения позиций на рынках постиндустриальных держав.
К середине 90-х годов во внешней торговле азиатских стран стали очевидными несколько негативных тенденций. Во-первых, отношение объемов экспорта к ВНП достигло значений, свидетельствующих о явно гипертрофированной зависимости этих государств от внешнего рынка. В отличие от развитых стран, где доля поставляемой на экспорт продукции составляет не более 7-8 процентов, в азиатских государствах она достигает намного больших значений -- 21,2 процента в Китае, 21,9 в Индонезии, 24,4 на Филиппинах, 26,8 в Южной Корее, 30,2 в Таиланде, 42,5 на Тайване, 78,8 в Малайзии и фантастического уровня в 117,3 и 132,9 процента соответственно в Гонконге и Сингапуре[218]. Наименее "зависимая" от экспортно-импортных операций Индонезия (суммарное отношение экспорта и импорта к ВНП составляет в данном случае 47 процентов) вдвое превосходит по этому показателю Японию (23 процента) [219]. Возведенный в абсолют, принцип экспортной ориентированности развивающихся экономик привел к тому, что в 80-е годы экономический рост Южной Кореи и Тайваня на 42 и 74 процента соответственно был обусловлен закупками промышленной продукции этих стран со стороны одних только
[215] - См.: Moody К. Workers in a Lean World. Unions in the International Economy. L.-N.Y., 1997. P. 13.
[216] - См.: Rohwer J. Asia Rising. How History's Biggest Middle Class Will Change the World. L, 1996. P. 16.
[217] - См.: Chai J.C.H. China: Transition To a Market Economy. Oxford, 1997. P. 150.
[218] - См.: Goldstein M. The Asian Financial Crisis. P. 27.
[219] - См.: Katz. R. Japan: The System That Soured. P. 251.
США[220]; для Бразилии американский импорт обеспечивал более половины, а для Мексики -- почти 85 процентов положительного сальдо торгового баланса[221]. Более того, в условиях начавшегося в 1997 году финансового кризиса сократились объемы региональной торговли: экспорт продукции в соседние страны только в первой половине 1998 года снизился на 10 процентов в Южной Корее, на 21 процент -- в Малайзии, на 24 -- на Тайване и на 28 процентов -- в Индонезии[222]. Единственным выходом эти государства по-прежнему считали наращивание экспортных поставок своей продукции в развитые страны. Во-вторых, зависимость стран Юго-Восточной Азии от постиндустриального мира приобрела явно диспропорциональный характер. Доля, приходящаяся в экспорте большинства этих стран на США, Западную Европу и Японию, составляет, как правило, от 45 до 60 процентов, в то время как торговый оборот развитых стран лишь в малой мере ориентирован на государства-члены АСЕАН и новые индустриальные страны Азии (их доля в торговом обороте Франции и Италии составляет 4,3 процента, Германии -- 5,5, Великобритании -- 7,7, США -- 16,3, и только показатель Японии значительно выше -- 30,4 процента[223]). Таким образом, потеря азиатских рынков для постиндустриального мира была бы несоизмеримо менее значимой, чем потеря рынков Европы и США для стран Азии. И, наконец, в-третьих, в 1995-1996 годах рост экспортных поставок из Азии стал явно замедляться. Если в 1995 году объем экспорта из Южной Кореи вырос более чем на 30 процентов, из Малайзии -- на 26, из Китая -- на 25, а из Таиланда -- на 23 процента, то соответствующие показатели в 1996 году составили уже 4,2, 4,0, 1,5 и 0,5 (по иным оценкам -- 0,1) процента[224]. В связи с этим текущий дефицит платежного баланса стран Юго-Восточной Азии достиг в 1996 году 36,5 млрд. долл., увеличившись в течение одного года более чем на 10 процентов.
Как мы уже отмечали, основной проблемой, обусловливающей несамодостаточный характер развития азиатских стран, является ограниченность внутреннего потребительского рынка. Если принять в качестве критерия стандартов потребления, близких постиндустриальным, сумму годового дохода в 25 тыс. долл. на семью, то из насчитывающихся в современном мире 181 млн. таких семей 79 процентов приходятся на развитые страны (36 -- на Се
[220] - См.: Thurow L. Head to Head. P. 62.
[221] - См.: Reich R.B. Tales of a New America. The Anxious Liberal's Guide to the Future. N.Y., 1987. P. 56.
[222] - См.: Godement F. The Downsizing of Asia. P. 183, 182.
[223] - См.: Goldstein M. The Asian Financial Crisis. P. 22.
[224] - См.: Henderson С. Asia Falling. P. 54; Goldstein M. The Asian Financial Crisis. P. 16.
верную Америку, 32 -- на Западную Европу и 11 -- на Японию). В Китае, Южной Корее, на Тайване, в Индонезии и Таиланде -- пяти ведущих новых азиатских "тиграх" -- в 1990 году проживало не более 12 млн. семей с таким уровнем благосостояния[225], что в 4 раза меньше их числа в США или Европейском сообществе. Характерно, что последствия бума 90-х годов не особенно сказались на положении большинства населения этих стран: так, в Таиланде доходы наиболее высокооплачиваемых 10 процентов населения в течение этого периода выросли втрое, тогда как наименее состоятельных 10 процентов не изменились[226]; бедность к середине 1998 года достигла тех же масштабов, которыми она отличалась в 1981-м[227]. На
Не менее острым оказывается и вопрос зависимости стран Юго-Восточной Азии от остального мира в области образования.
[225] - См.: Morrison I. The Second Curve. Managing the Velocity of Change. L., 1996. P. 122-123, 167.
[226] - См.: Phongpaichit P., Baker Ch. Thailand's Boom and Bust. P. 284-285.
[227] - См.: McLeod R.H., Gamaut R. East Asia in Crisis. P. 62-63.
[228] - См.: Hiscock G. Asia's Wealth Club. P. 161.
[229] - См.: Robinson R., Goodman D.S.G. (Eds.) The New Rich in Asia. P. 84, 143, 187.
[230] - См.: Ibid. P. 29.
[231] - См.: Rowen H.S. The Political and Social Foundations of the Rise of East Asia: An Overview // Rowen H.S. (Ed.) Behind East Asian Growth. P. 29.
Неразвитость среднего класса не оставляет возможности для формирования того круга людей, в котором образованность воспринималась бы в качестве значимой ценности, а творческая деятельность была бы органичной и настоятельной потребностью, и это положение не может быть исправлено в ближайшее время. Сегодня лишь в Японии и Южной Корее почти все молодые граждане посещают школу; между тем в Китае и Индонезии только 45-50, а в Таиланде -- менее 40 процентов молодежи соответствующей возрастной группы имеют такую возможность[232]. Если во Франции 44 процента выпускников школ поступают в высшие учебные заведения, а в США -- до 65 процентов [233], то в Малайзии -- не более 12 процентов[234]; в результате не более 7 процентов молодежи в возрасте от 20 до 24 лет обучаются в вузах[235]. Так как при этом большая часть студентов получает образование в технических колледжах и не имеет всесторонней университетской подготовки, молодые специалисты могут успешно работать в сфере использования западных технологий, но не создавать новые. Значение такого типа образования для экономического роста остается незначительным: например, в Японии как в 50-е, так и в 60-е и 70-е годы фактор повышения квалификации работников оставался последним среди десяти наиболее важных составляющих экономического роста[236]. Ориентация на обучение студентов за рубежом, сформировавшаяся в 80-е годы, также не оправдала себя в полной мере, поскольку большинство талантливых студентов, видя перспективы, открывающиеся перед ними в Европе и США, не возвращались домой после окончания учебы. В начале 90-х годов так поступали в среднем более четверти южнокорейских, трети тайваньских и 95 процентов (!) китайских студентов, обучающихся за границей[237]. Таким образом, важнейшие задачи, которые непременно должны опосредовать становление постиндустриального общества, -- радикальное повышение уровня жизни и отношение к образованности как к фундаментальной социальной ценности -- в новых индустриальных странах в лучшем случае поставлены, но далеко не разрешены. Поэтому резкое обострение экономических проблем в этом регионе вряд ли можно было воспринимать как большую неожиданность.
[232] - См.: The Economist. 1997. August 16. Р. 47.
[233] - См.: McRae H. The World in 2020. Power, Culture and Prosperity: A Vision of the Future. L., 1995. P. 77.
[234] - См.: The Economist. 1997. August 16. P. 48.
[235] - См.: Snodgrass D.R. Education in Korea and Malaysia // Rowen H.S. (Ed.) Behind East Asian Growth. P. 176.
[236] - См.: Katz R. Japan: The System That Soured. P. 135.
[237] - См.: Morrison I. The Second Curve. P. 17, 16.
К середине 90-х годов предчувствие того, что новые индустриальные страны Юго-Восточной Азии находятся накануне грандиозного экономического кризиса, буквально висело в воздухе. Доклад Дж.Сакса, представленный Институтом Брукингса в 1996 году, свидетельствовал, что большинство стран этого региона имеет крайне неудовлетворительный платежный баланс, темпы роста экспорта замедляются, а банковская система пребывает в тяжелейшем кризисе вследствие неэффективного использования заемных средств[238]. Основной причиной кризиса, на приближение которого эксперты указывали еще несколько лет назад, является, на наш взгляд, невозможность построить современную экономику в относительно короткие сроки на путях массированной мобилизации ресурсов. Курс на ускоренную индустриализацию потребовал от азиатских стран поддерживать доходы своего населения на относительно низком уровне и сдерживать платежеспособный спрос, ориентируясь при этом на внешние рынки. Это, в свою очередь, предполагало реализацию демпинговой политики, снижавшей эффективность национальных экономик. Возникавшие инвестиционные проблемы решались посредством привлечения иностранного капитала, массированного кредитования промышленности и государственных дотаций. При этом низкий уровень жизни населения не позволял, во-первых, формироваться системе постматериалистической мотивации, без которой невозможно самостоятельное технологическое развитие, и тем самым обрекал на постоянное расширение импорта производственных технологий и патентов; во-вторых, он сохранял зависимость этих стран от внешних рынков сбыта, так как внутренний рынок оставался неполноценным, не обладая достаточной емкостью. Именно поэтому хозяйственный прогресс азиатских стран мог продолжаться только до того момента, пока достигавшиеся из года в год успехи поддерживали у инвесторов уверенность в том, что на этих рынках и впредь можно получать сверхвысокие доходы и прибыли. Таким образом, первый же "сбой" в экономическом развитии региона мог привести к серии проблем, способных похоронить все надежды азиатских "тигров" и "драконов" на осуществление тех радужных перспектив, которые, казалось, открывались перед ними в начале 90-х годов. И этот кризис, который не мог не произойти, разразился два года тому назад.