Расписной (Адрес командировки - тюрьма)
Шрифт:
На скулах у сержанта играли желваки. Его авторитет во взводе опустился до нулевой отметки.
Тиходонск жил обычной вечерней жизнью. Были совершены две нераскрытые квартирные кражи, задержаны два хулигана и один грабитель. По традиции пьяных патрульные не забирали, а вызывали спецмашину медвытрезвителя.
– Скала, я Двенадцатый, иду вниз по Богатому спуску, все спокойно, – доложился Волков.
– Ну чего, теперь вас небось наградят? – поинтересовался Круглов.
– Премию выписали, шестьдесят
– Негусто, – вслух рассуждал Круглов. – Если бы Барин или Уварин в той переделке побывали, тогда и ордена бы не пожалели…
– Мне своих орденов хватает, – буркнул старлей.
– Скала Двенадцатому, – прохрипела рация. – Придонская, восемь, бытовое, с ножом. Квартира три, Ветлугин. Вы ближе всех.
– Поехали, – ответил Волков, и через минуту Круглов свернул в немощенный проулок.
Почти все дома на Богатяновке строились еще до революции и, очевидно, из ненависти к царскому режиму советской властью не ремонтировались. Нравы здесь были простыми: мужики в сатиновых семейных трусах или выношенном до дыр трико курили возле покосившихся развалюх, лениво разговаривали, настороженно вглядываясь в крадущуюся милицейскую машину. Обилие татуировок и характерных поз «на корточках» выдавало специфический жизненный опыт. Почти все были пьяными.
Восьмой дом оказался треснувшей по фасаду кирпичной двухэтажкой, парадное щерилось выпадающими кирпичами, как рот неимущего ветерана труда расшатанными зубами, сизая от времени, но еще крепкая дверь была наглухо заколочена. Наверху нелепо торчал вверх ногами домовой фонарь со смытыми дождями неразличимыми буквами. Когда-то околоточный полицейский, а потом участковый рабоче-крестьянской милиции штрафовал домовладельца, если в нем не горела лампочка или нельзя было разобрать название улицы.
– Пошли со двора, – предложил Круглов.
В длинной темной подворотне они разобрали несущиеся из двора крики. Волк побежал, подсвечивая себе мощным аккумуляторным фонарем. Круглов бежал рядом.
Маленький квадратный дворик, железные лестницы вдоль стены, сохнущее на веревке белье…
Пьяный мужик, громко матерясь, колотил в дверь.
– Не выйдет, сука, всех спалю! – сипло орал он.
– Ветлугин! – рявкнул Волк, наставляя фонарь. – А ну прекратить!
– Идите на хер! – не задумываясь, отозвался Ветлугин. В его руке блестел кухонный нож.
– Давай пристрелим! – азартно зашептал Круглов, расстегивая кобуру.
– Кончай! – прикрикнул Волков.
«А зря, – вмешался кот. – Есть шпалер – мочи живоглота!»
Волк поднялся по гулким ступеням, ослепил хулигана ярким лучом света, поймал вооруженную руку и выкрутил вялую кисть. Нож звякнул об лестницу.
– Ну, чего с тобой делать?
Дверь открылась.
– Как «чего»? Забирайте и сажайте! Не видите: он чуть Ирку не убил! – закричала маленькая растрепанная женщина.
– Какую Ирку?
– Какую, жену свою! Хорошо, она к
Ира была в порванной ночной рубахе, из прорехи которой то и дело выскакивала сморщенная грудь. На скуле наливался синяк.
– Да я, это… Я ничего, – мямлил Ветлугин, щуплый мужичок в выцветшей клетчатой рубашке. – Она сама с Петькой шуры-муры завела! Я и проучил…
– Сейчас заберем, – пригрозил Круглов.
– Я ж ничего и не говорю – забирайте, – охотно соглашался Ветлугин.
– Заявление писать будете? – спросил Волков у Иры.
– Вы его лучше так заберите. Пусть посидит до утра, и все.
– У нас не гостиница. Не хотите писать, сами и разбирайтесь!
– Так я и не возражаю… – снова согласился Ветлугин.
– Еще раз приедем, дам тебе в рыло! – предупредил Круглов и забросил нож на крышу.
Патрульные пошли обратно к машине.
– Надо было его отмудохать до потери пульса, – сказал водитель. – Иначе они ничего не понимают!
– Ты его и застрелить хотел…
– А это еще лучше!
– Чего ж ты в «Призраков» не стрелял?!
– А там меня парализовало от страха, – честно отозвался напарник.
От дощатой будочки сильно воняло сортиром, подпирающая веревку палка упала, и белье цеплялось за землю. Старший лейтенант милиции Волков подумал, что весь уклад жизни Богатяновки и ее обстановка располагали к тому, чтобы пьянствовать и совершать преступления. Но вслух произносить это было нельзя.
Они сели в подменный «уазик», еще более раздолбанный, чем их родной, направленный в ремонт. Скорей всего, ремонт сведется к тому, что пулевые пробоины грубо залатают и закрасят желтой краской. Гулко хлопнули дверцы. Командир взялся за рацию.
– Скала, я Двенадцатый, Придонская, восемь, разобрались на месте.
– Вас понял, – отозвался дежурный. И тут же добавил: – Там какая-то ерунда на Южном КП. Поезжайте разберитесь.
– Что за ерунда?
– Гаишники остановили фуру, а наши не дали ее досмотреть.
– Какие «наши»?
– Откуда я знаю? Передали, милиция, – неопределенно ответил дежурный и отключился.
– Странно… Ну поехали, посмотрим.
Круглов заерзал на продавленном сиденье.
– Да чего там смотреть? Это разве наше дело? Пусть начальство разбирается!
– Нам же передали, – возразил Волков. – Вдруг это ряженые? Какие-то аферисты в форме!
Водитель посмотрел на него со странным выражением и вздохнул:
– Ну поехали, раз так…
Двигатель он завел с явной неохотой, а потом выбрал маршрут и скорость таким образом, что дорога заняла в два раза больше времени.
Боится, что ли? После той перестрелки он два дня вообще был в шоке. Но чего бояться? Пока вроде и нечего…
Когда они выехали на мост, навстречу попалась ПМГ-4 с включенным проблесковым маячком. Куда это гонит Сергеев? Следом на приличной скорости шел «КамАЗ» с длинным, затянутым тентом прицепом. Круглов вздохнул и увеличил скорость.