Расплата
Шрифт:
Она не поняла, почему он вдруг улыбается так тепло, так ласково — примолкла, с опаской заглянув ему в глаза, а он… А он прижал ее к своей груди, уткнулся носом в ее волосы и сказал негромко, уже совсем без злости:
— Кристина, ты выйдешь за меня замуж. Это не вопрос и даже не предложение. Я не буду тебя торопить, я дам тебе время привыкнуть ко мне, в себя прийти, но потом мы обвенчаемся. И чтобы никаких глупостей о твоей «недостойности» я больше не слышал. Нет твоей вины в том, что с тобой сделали, и, надеюсь, ты не горишь желанием стать женой Филиппу только из-за того, что он лишил тебя невинности. Ты — моя, Кристина. Моя. И я сделаю все, чтобы ты поняла, что мужчин можно не только ненавидеть
Последнюю фразу он сказал уже шепотом, ставя жирную точку в их споре. Не давая ей больше возражать, возмущаться и тратить драгоценное время, прильнул к ее губам, прижимая к себе все крепче и крепче худенькое тельце, спрятанное под шелком платья.
Ты моя!
Бьет молоточком мысль в висках, когда сдается, не в силах спорить, прижимается она к нему и жадно отвечает на поцелуй, а ладонь ее касается его щеки сначала робко, потом смелее, потом скользит по мокрым волосам, и вдруг обнимает его Кристина крепко-крепко, вцепившись кошкой в могучую спину.
Моя!
Кричит сознание, когда ладонь его проходится по трепещущему ее стану, поднимается к груди и сквозь тонкую ткань чуть сжимает.
Моя!
Рычит вся его сущность, когда целует ее лицо, спускается к шее… Приспускает мешающую ткань, обнажая грудь и плечи, но и этого мало — спешно, яростно пытается избавиться от платья. У него недостаточно опыта в раздевании женщин: пальцы дрожат, путаются в завязках — он злится, но через пару минут возни платье сдается и с тихим шелестом падает на каменный пол…
Моя…
Касается он ее кожи и понимает, что горит она огнем пламенным; дрожит, трясется девочка в его руках… Он прижимается пахом, будто проверяя, не испугается ли, не сбежит ли, но Кристина будто бы не замечает — прижимается в ответ, без остатка отдаваясь мужчине. Доверяя.
— Скажи, что ты моя, — прошептал Этьен, не веря в реальность этой минуты.
— Твоя, — согласилась сквозь слезы Кристина, обнимая уже не чужого — своего мужчину, все еще не осознавая, не веря, что сегодня обрела в полюбившемся человеке не только защитника, но и любовь. Взаимную. Пока еще не вызревшую — лишь робкие ростки ее пробились сквозь камни боли, отчаяния и неизвестности, лишь первые шаги сделаны друг к другу, но оба знают, чувствуют — она окрепнет, наберется сил и закроет собой от всех бед и несчастий. И ангел на берегу пруда вдруг улыбнется каменной улыбкой, когда вдвоем придут к нему благодарить за исполнение нечаянно сбывшихся желаний.
Глава 23
Милош искал своего подопечного. Обойдя все верхние этажи, спустился к бассейну и только рот раскрыл, чтобы позвать Этьена, как замер при виде целующейся обнаженной пары. Ну вот и все… Пропал его подопечный, не уследил он за безумцем, как две капли воды похожим на своего отца — таким же упрямым и безрассудным. Вот только рядом с Этьеном даже не крестьянка — Тереза ангелом невинным показалась по сравнению с опороченной девицей в руках наследника! И пусть нет ее вины, пусть хоть трижды Кристина несчастная-разнесчастная жертва Филиппа — чует Милош, что не доведет до добра связь с этой женщиной, что погубит девчонка безумца, пусть даже не желая этого. С тоской, с растерянной досадой смотрел Милош, с какой жадностью, ревностью целует подопечный свою ненаглядную Кристину, не замечая случайного свидетеля. Бесполезно его разуму учить — украла девчонка разум. Почувствовав пристальное внимание на себе, Этьен открыл глаза.
— Пошел вон! — одним взглядом процедил он, волчонком
Будто прочитав весь его посыл во взгляде, Милош только руки примирительно поднял — не помешает, не разрушит. Бесшумно покинул помещение.
Убедившись, что Милош ушел, Этьен прикрыл глаза, спеша раствориться в объятиях девушки, настойчиво, ревностно зацеловывая ее. Ему мало. Очень мало этих поцелуев! Окаменевшее тело горит, ноет, требует разрядки… Он не видит, как напряглась Кристина в ожидании неминуемой развязки — дикое желание подчиниться мужчине уже омрачено картинками из недалекого прошлого, так щедро подсунутыми памятью: таверна, стол и вожделеющие твари, что держат ее руки и насилуют беззащитное тело. Этьен не видит этого, да и Кристина изо всех сил прячет свои страхи, желая поскорее расправиться с ними. Она искренне верит — он сумеет ей помочь. Этьен подхватил Кристину на руки и потащил к ближайшему дивану.
Каково ж было его удивление, когда Кристина вывернулась, отскочила и уперлась руками в спинку дивана: она помнит, как заламывали и насиловали ее в таверне — наверное, мужчинам ТАК удобней, сзади. Кристина выгнулась, покорно расставив ноги — так берут рабынь, так подчиняют, доминируют, показывая господство мужчины над хрупким женским телом. Кристина зажмурилась — она знает, сейчас будет очень больно, но ради него, ради человека за спиной, она готова претерпеть эту боль снова.
— Ты что делаешь? — опешил Этьен, подхватил Кристину за живот и развернул к себе лицом.
Гримаса страха перед грядущей болью не успела скрыться от внимательного его взгляда — она подсознательно ждет насилия, вот только она не жертва, не рабыня, и у него нет ни малейшего желания подчинять ее силой и причинять ей боль.
— Кристина, посмотри на меня, — встревожено проговорил Этьен, понимая, что проблем с девушкой гораздо больше, чем он думал.
Испуганный, немного затравленный, виноватый ее взгляд — не отпускай, не отступай. Она не понимает, что не так, что не понравилось ему, и почему он смотрит на нее так, будто хочет уйти.
— Кристина, мы же договорились — если ты боишься, я тебя не трону.
— Все хорошо, я не боюсь, — замотала она головой.
— Боишься.
— Не уходи, — еле слышно прошептала Кристина, цепляясь в его плечи. — Прошу тебя, не отступай. Я справлюсь, обещаю…
Конечно, она справится. Конечно, он не отступит. Приняв ее страх как вызов, Этьен подхватил Кристину на руки и уложил на диван, взбираясь следом. Он навис над ней, а она отчаянно вцепилась в его плечи; Этьен рукой провел по талии, бедру ее — девчонка словно камень, вот только не от возбуждения, а от первобытного животного страха.
— Не бойся, расслабься, — ласково проговорил он, едва касаясь ее губ. — Не закрывай глаза, смотри на меня — это я, Кристина, я! Слышишь? Здесь нет Филиппа, нет его дружков, а меня не нужно бояться, я не сделаю тебе больно.
Кристина кивнула, послушно глядя на мужчину. А он коснулся ее губ нежно, едва ощутимо, слегка прикусил, заметив, как слеза сорвалась из-под ее ресниц и побежала по щеке. Не сводя с девушки взгляда, следя за малейшими изменениями на ее лице, целовал ее скулы, спустился к подбородку; ладонь легла на ее грудь, легонечко сминая. Кристина не протестовала, послушно смотрела в карие его глаза, с облегчением отмечая, что ничто в его движениях не напоминает ей пережитый ужас: в его движениях нежность, ласка и осторожность. В таверне же никто не церемонился с ней — там только грубость, боль и злая похоть, вбивающаяся в несчастное ее тело, стекающая липкой субстанцией по ее ногам…