Распознавание образов
Шрифт:
Но к ее последующему удивлению сон все же приходит – неглубокий и щадяще пустой, хотя из-за ватной мелатониновой стены все же доносятся какие-то звуки.
Открыв глаза, Кейс опять видит в дверях бритую голову Дэмиена. На нем застегнутый под самое горло камуфляж – тот, что лежал в спальне.
– Прости, не хотел тебя будить. Просто решил проверить, – говорит он тихо, почти шепотом.
Кейс смотрит на часы. Семь утра.
– Ничего, я уже проснулась.
– А Марина еще нет. Она любит поспать. Хочешь, сходим куда-нибудь? Выпьем кофе, поговорим. Только тихо, чтобы ее не разбудить.
– Дай мне пять минут.
Бритая голова исчезает.
«Флек-тарн». Вот как это называется. Словно капельки шоколада, разбрызганные поверх конфетти цвета прошлогодней листвы.
Кофе здесь стоит дороже, если пить его за столиком. Навынос платишь меньше. В Токио, наверное, такие же порядки. У Кейс не было времени, чтобы узнать.
На улице дождь; Дэмиен надел под камуфляж черный свитер с капюшоном. Этот капюшон он не снимает даже за столиком клонированного «Старбакса». Кейс ему благодарна: бритый череп сбивает ее с толку. Сколько она помнит, он всегда носил черные волосы до плеч, разделенные прямым пробором. Своеобразная антиприческа.
Прямо как в старые добрые времена: они сидят в привычной кофейне напротив станции Камден-таун, в промокшей одежде, с большими бумажными стаканами, рассчитанными на несколько порций.
– Про отца ничего не слышно? – Карие глаза Дэмиена блестят из-под черного капюшона.
– Никаких следов. Моя мать уверена, что он погиб. Они у себя на Гавайях получают от него сообщения – на кассетах, где записан белый шум.
– Черт, западло, – говорит Дэмиен с таким простым и неприкрытым участием, что ей хочется его обнять. – Представляю, как тяжко.
Она кивает, отхлебывает кофе из стаканчика.
– Еще проблемы со страховкой. Но это, наверное, вопрос времени.
– Ты сама веришь, что он погиб?
– Я с самого начала не сомневалась. Не знаю почему.
В ярко освещенной урбанистической пещере пахнет кофе, уютно шипит пар, посетители стоят в очереди у стойки. А за окнами сеет дождь и снуют целеустремленные пешеходы.
– Так ты работаешь на «Синего муравья»? – Дэмиен снял для них несколько рекламных роликов; Кейс слышала, что Бигенд был в восторге от его работы. – В Токио тоже?
Она отворачивается от окна.
– Они меня вызвали, чтобы определить, годится ли новая эмблема. – Кейс называет имя фирмы, и Дэмиен кивает. – А потом все повернулось неожиданно...
– Как я понимаю, не лучшим образом.
– Да, не лучшим. Ты не спросил, зачем я поменяла замки.
– В самом деле, зачем?
– Потому что приходили гости. Незваные. Когда меня не было дома.
– Кто-то взломал замок?
– Нет, замки были целы и даже заперты. И вообще ничего не сломано. Может, у кого-то остался ключ?
– Вряд ли. Я с такими вещами не шучу. Поменял замки сразу после ремонта.
– Еще они ковырялись в твоем компьютере. – Она вспоминает, как Бун проверял ее «Айбук».
– А что толку в нем ковыряться? У тебя есть подозрения, кто это мог быть?
В его голосе больше любопытства, чем возмущения. Вернее, вообще нет возмущения. Кейс сразу заметила бы, она хорошо его знает. Дэмиен испытывает к людям какой-то абстрактный интерес: его занимают поступки, а не причины.
Кейс рассказывает про Доротею, прожженную куртку и азиатских шлюх. Про то, как она поменяла замок, как второй раз встретилась с Доротеей. Про рисунок Мишлена и про куклу, подвешенную к дверной ручке.
– Постой, постой. Ты ведь об этом никому не говоришь!
– Не говорю.
– А кто еще знает?
– Ну... ты. Потом еще пара близких друзей. Три-четыре бывших парня, которым я сдуру рассказала. Один психотерапевт. И еще два психолога.
– А зачем ты летала в Токио?
– Бигенд хочет найти автора фрагментов.
Кейс внимательно следит за выражением его лица. Дэмиен принадлежит к людям, на которых магия фрагментов не действует. Наверное, это связано с его профессией: не зритель, а создатель, сам делает фильмы.
– Зачем ему?
– Трудно сказать. Он полагает, что за этим стоит что-то новое, очень большое. И хочет захватить это в самом начале.
– Значит, у тебя новый контракт с «Синим муравьем»?
– Нет, Бигенд называет это партнерством. Лично с ним. И есть еще один человек, американец по имени Бун Чу. Консультант по безопасности компьютеров.
– Бунчу?
– Два разных слова. Бун Чу.
– И что, уже есть успехи?
– Пока только досада. Думаю, если бы не временная разница, которая все притупляет, у меня уже развилась бы паранойя.
Кейс вкратце рассказывает о своих токийских приключениях, сосредоточившись на Буне и мнимых итальянцах и опустив подробности насчет Таки и Капюшончика.
– Ну ты даешь! Что, скорлупу ему расколола?
– Да нет! Я его боднула, разбила лицо.
– Я это и имел в виду. Здесь так говорят. По крайней мере раньше говорили. Удивительно! Не думал, что ты на такое способна.
– Я и сама не думала.
Вокруг сидят люди с мокрыми, небрежно сложенными зонтами. Болтают, читают газеты. Какой-то уроженец Глазго с умопомрачительным акцентом заказывает четверной кофе. Дэмиен и Кейс одновременно улыбаются.
– Ну а у тебя что происходит? – спрашивает она. – По уши погрузился в проект? И в своего продюсера?
– Угу. Иногда думаю, лучше было переспать с ее отцом. Старый новый русский, из первой волны. Поднялся на мародерстве, обирая труп советской экономики. Конечно, это временная ситуация, долго не продлится. По валовому национальному доходу Россия до сих пор шла вровень с Голландией, но теперь ситуация изменилась. Новые русские выползают на свет: официально регистрируют фирмы, исправно платят налоги. Они поняли, что так можно заработать еще больше. Путин ведь не случайно говорит о себе, что он юрист. Он и ведет себя, как юрист. Однако отец Марины – представитель старой школы. Именно это нам сейчас и нужно. Отогнать от раскопок местную милицию, договориться с людьми, которые отвечают за землю...