Расправа в замке Бельфорсбрук

Комарова Инна Даниловна

— Вы имеете в виду молодого человека? — скептически произнёс барон.

— Не имеет принципиального значения. Хотя красивые отношения пошли бы ей на пользу, безусловно.

— Возможно, — задумался отец.

— Я ездил к своему другу врачу. Помните, я вам пообещал, что поговорю с ним. Зовут его Эдгар Кортни. Он потомок знатного рода. Вы с ним подружитесь.

— Конечно, помню. Как можно забыть, если это касается дочери? И что, он возьмётся вылечить Эмили?

— Клятвенных заверений я

у него не брал, сами понимаете, о какой деликатной области идёт речь, но он пообещал, что в ближайшее время навестит вас и тогда определится с выводами.

— Благодарю, вы привезли мне надежду.

— Погодите, давайте дождёмся Эдгара.

— Вы знаете, мне его фамилия знакома.

— Его семья имеет глубокие корни, её знают многие, она пользуется уважением в обществе. Многие считают для себя за честь дружить с ними. Уверен, вы найдёте в нём опору и доброго помощника, а для Эмили настоящего друга.

— Вы думаете?

— Мне так кажется. Посмотрим.

— Дай-то Бог.

— С вашего позволения, барон, хотелось бы расспросить вас. Есть вопрос, который не требует отлагательств.

— Я к вашим услугам. Всё, что знаю, сообщу.

— Скажите, пожалуйста, вы приезжали к барону Уокеру за день до трагедии в их замке? Мне очень нужно это знать.

— Вот вы о чём. Не хотелось разговаривать на эту тему, но вам отказать не вправе. Барон по возвращению домой прислал нам приглашение на обед. Мы приехали, прекрасно провели время. Отдохнули душой. Мы ведь как родные. Я всегда отдыхал в обществе ичарда. Удивительный был человек. Жаль, что всё так случилось. Мне его недостаёт.

— Почему вы замолчали?

— Мне срочно нужно было уехать в Лондон, собирался отвести Эмили домой, потом отправиться в путь. Но Ричард меня умолял оставить дочь, он по ней соскучился. Понимаете, они три месяца отдыхали у родных, и всё это время мы не виделись. Я не мог отказать ему, и Эмили была так рада их возвращению. Она его очень любила и называла с детства дядюшкой Ричардом. Я уехал. Вернулся только на следующий день и застал страшную картину.

— Вы хотите сказать, ваша дочь оказалась невольным свидетелем?

— Да. Она прилегла в гамаке на воздухе и не знала, что происходит в доме. А когда вошла, увидела весь этот ужас, потрясение было настолько сильным, что она упала в обморок. Слуги находились у себя, ей никто не оказал помощь. Не спрашивайте, жуткие воспоминания. Я сразу забрал дочь, но увиденное там долго стояло у неё перед глазами, она бредила ночами, звала барона и баронессу. В общем, кошмар да и только.

— Представляю, как непросто пережить молоденькой девушке, к тому же предыдущая рана беспокоила её сознание и душу.

— Спасибо, вы всё правильно поняли.

— И как вам удалось её успокоить?

— Увёз

на воды и долго не возвращался. Старался опекать, отвлекать от плохих мыслей и воспоминаний.

— Можно позавидовать вашему самообладанию и терпению.

— Мать Эмили покинула нас во время затяжных родов. Она потеряла много крови, спасти не удалось. Я растил дочь один. Никогда с ней не расставался. Она очень похожа на свою мать — мою супругу, которую я люблю и поныне.

— Искренне от души сочувствую вам.

— Благодарю вас. А как вы узнали, что мы были у Уокеров?

— Нашёл платок Эмили на нижнем этаже. Представляете, она упросила служанку сводить её в подземелье, хотела посмотреть картинную галерею.

— Я не знал. И вы подумали… — барон посмотрел на Мейсона с укором.

— Не важно, это уже не имеет значения, — Мейсону было неловко перед бароном, он понимал, надо объясниться. — Сомнения одолевали, не стану вас обманывать. Терялся в догадках. Факты помогли, всё прояснилось и слава Богу. Отдыхайте, больше не смею задерживать. После встречи с Эдгаром увидимся.

— Буду с нетерпением ждать. Лёгкой вам дороги.

— Благодарю.

Мейсон приехал в порт Бристоля. Он хотел на месте ещё раз представить и проанализировать последние минуты жизни Георга.

Уильям подошёл к пристани.

Природа тонко чувствует и моментально реагирует на бесчеловечные замыслы людей.

Картина, которая предстала перед его глазами, отразила напряжение, витавшее в воздухе еще задолго до трагедии — гибели еорга Уокера. Она помогла Мейсону увидеть преступление во всех деталях.

Водная стихия разбушевалась. Подбираясь к берегу, как голодная волчица, она выверяла каждый шаг. Звериный инстинкт подгонял, но цель маячила впереди, хищница, сдерживая себя, выжидала удобного момента. В последнее мгновение она ринулась вперёд.

И с такой силой подкатывалась волна, что подбрасывала в воздух стоящие у берега лодки. Они падали и от сильного удара распадались в щепки.

Мейсон, не сдерживая эмоций, произнёс:

— Так вот же, вот, как на самом деле. Жаль, что нельзя в деле провести сравнительную характеристику. Я бы отважился. Идеальный портрет Мейбл Уокер.

В вышине носились взволнованные чайки, испуганно крича на волны, злобно растопыривая в стороны крылья, зависая над пеной и пряча наполненные страхом и гневом глаза.

Предчувствие беды… стихия разговаривала на своём языке. Но сыщику её язык знаком и ключ к разгадке стал доступным.

Мейсон понял — это было предупреждение. В тот день всё было точно также. Полицейские рассказывали, что непогода очень мешала проводить следственные действия. Им удалось поднять затонувшее тело. Но улики… канули в бездну.