Распутье
Шрифт:
– Пусть так, пусть мы еще не везде порвали с этими партиями, это связано с нашей отдаленностью от центра, но могу вас заверить, что чехи – наши истинные друзья. Они готовы так же, как и американцы, выступить в защиту Советов. Хоть сегодня, хоть завтра они пойдут с нами, чтобы вышибить из Гродеково атамана Колмыкова. Мы знаем его цель: он хочет ударить по Никольск-Уссурийску, чтобы отрезать от краевого центра.
– Ну вот что, товарищи! Прениям этим не будет конца. Завтра же начинаем разгрузку. Всё! – отрубил Кулинич.
Работать было невероятно трудно, потому что Исполком саботировал, где можно – мешал, а сам Краснощеков многими грузами пытался распоряжаться лично. Он даже подбивал рабочих угонять локомотивы, прятать порожняк, не говоря уже о загруженных вагонах. Многое доносилось консульскому корпусу. Но большая часть рабочих, что понимали серьезность положения, срывали эти замыслы, разыскивали нагруженные вагоны, доставляли локомотивы. С трудом удалось к половине апреля собрать два эшелона с грузами, которые были отправлены в Россию.
По заданию Центросибири надо было организовать отправку винтовок и патронов в Сибирь. Никитин, чтобы оттянуть время, отправил членов комиссии в арсенал к Попову. Тот категорически отказался выдать оружие.
– Вам отдай, а чем мы будем воевать? Пусть даже против японцев и союзников. Чем?
– Но ведь если захотят все это захватить враги наши, то они сделают это в первую очередь, – возразил один из членов комиссии.
– Мы увезем в сопки, скоро всё туда увезем. Вам ничего не дадим.
Чрезвычайная комиссия по разгузке Владивостока сумела отправить в Сибирь оборудование для патронного завода, но его перехватил Краснощеков на подходе к Хабаровску. Ничего не оставалось делать, как покупать оружие у контрабандистов-анархистов.
В маленькой, полутемной гостинице Кулинич встретился с главарем контрабандистов. Это был Кузьма Кузьмин – тот самый Кузьмин из Ивайловки, которого когда-то обобрал до нитки Хомин.
– Будем знакомы, Кузьмин! – произнес торговец, вглядываясь в вошедшего. – Кулинич? Очень приятно. – Пожевал губы. – Сколько вам надо винтовок?
– Хотя бы тысяч десять, несколько миллионов патронов.
– «Хотя бы», – передразнил Кузьмин. – Вы что думаете, у меня Тульский завод?! «Хотя бы»! Я не спрашиваю, с кем вы будете воевать, кого убивать… Революция в белых перчатках не делается, как и продажа контрабанды. Там и там кровь. Ладно, постараюсь. Не обессудьте, ежели винтовки будут разнокалиберны, однако с патронами все будет честь по чести, к каждой винтовочке по тысяче штук добудем, а может быть, больше. Когда платить? Когда доставим товар. У нас всё честно. Товар – деньги, деньги – товар. Хоть этим помогу вам. Я бы тоже тряхнул стариной и пошел бы за Советы… Да куда уж мне? Изворовался, запутался…
Кузьмин оказался верен своему слову: он скупал оружие через своих подставных людей, брал у американцев, чехов, англичан, но почти ни разу у японцев – они винтовки не продавали.
Вагоны с винтовками, патронами, гранатами и даже пулеметами уходили в Сибирь. ЦИК Советов Сибири готовился к отражению агрессии и выступлению белогвардейщины. Кулинич в той же гостинице производил расчеты с Кузьминым и другими контрабандистами.
И каждый день разлад: то с Исполкомом, то лично с Сухановым, то с Краснощековым, Никитиным; то они вдруг запретили отправить вагон цветных металлов; об этом было доложено консульскому корпусу, вагон уже опечатали, но рабочие под шумок сумели его отправить по назначению.
И даже когда выступили чехи в Сибири, это мало встревожило владивостокцев. А тут еще консулы всех стран увещевали руководство, что выступление чехов – это недоразумение, обычный конфликт, который будет улажен мирным путем. Но в то же время англичане деятельно готовили отряды белогвардейцев, снабжали их оружием, одеждой, продуктами. Строились заговоры.
Никитин тайком пробрался на телеграф, где подслушал разговор Гады, который говорил из Красноярска со здешними генералами, а затем лично с Дитерихсом [65] . Гада просил своих товарищей не торопиться с выступлением, выждать момент и ударить так, чтобы большевики никогда не оправились от удара.
65
Дитерихс Михаил Константинович (1874–1937) – русский военачальник, участник Русско-японской, Первой мировой и Гражданской войн. Один из руководителей Белого движения в Сибири и на Дальнем Востоке. Правитель Приамурского земского края в 1922 г.
Вечерело. Никитин заторопился к Суханову. Рассказал о разговоре Гады с Дитерихсом. Суханов взорвался:
– Кто вам позволил ходить на телеграф? Ходить без моего ведома! Запрещаю. Вы этим только создаете затруднения. Сибиряки уже спровоцировали на выступление чехов. А здесь то же устроить хотите вы, мой заместитель! Так я вас понимаю?
– Но поймите, Костя, ведь они и здесь хотят выступить! – защищался Никитин.
– Только что от меня ушел американский консул. Он заверил меня, а это значит весь Совет, что здесь выступлений они не позволят.
– Но…
– Без «но»! Спокойствие и только спокойствие. Наша сила в спокойствии.
– Или в барском благодушии, – без стука вошел Кулинич, снимая перчатки, сел на стул.
Суханов презрительно посмотрел на Кулинича, хотел сказать что-то резкое, но сдержался.
– Что молчите? Я вам принес точные данные, что чехословаки завтра выступят. Чем вы за это мне заплатите? – усмехнулся Кулинич. – Может быть, позволите отгрузить эшелон винтовок и патронов, чтобы вскоре всё вернуть вам для ведения партизанской войны?
– Обойдемся без войны. Это вы без неё жить не можете, а мы сможем.
– Не верите? Не был навязчивым и не хочу быть таковым. Но хочу предупредить, что дела ваши плохи, как и наши. Ленин не раз вас об этом предупреждал…
– Ленин, Ленин, окружили Ленина разные проходимцы и авантюристы и устраивают разные провокации. Но вам мы не позволим этого делать! – почти закричал Никитин.
– Ну что ж, товарищи, ночью ждите выступления чехословаков и разной сволочи. Прощайте.
– Ждем, ждем, – хохотнул Никитин, тая в глазах тревогу. Телефонный разговор и его встревожил.