Распутин-1917
Шрифт:
— Не понимаю, чем вы недовольны, — пробуя рукой продавленную кровать, меланхолично отозвался меньшевик Чхеидзе, — все присутствующие проголосовали за войну до победного конца. Сталин объявил, что каждому, желающему продолжать военные действия, он даст возможность лично участвовать в этом процессе. Как видите, обещание своё выполняет. Солдаты ехать на фронт не желают, — он обвёл рукой пустую казарму, — учебные роты распущены по домам, а наша с вами задача — заменить их, показать личным примером с оружием в руках, как надо любить Отечество.
— Не паясничайте, сударь! — от возмущения Шингарёв “дал петуха”, - каждый должен быть на своём месте! Мы — управлять, крестьяне — пахать,
— Это почему ещё? — Чхеидзе насмешливо посмотрел на своего думского коллегу, выпрямился, став сразу на голову выше, и, спрятав руки за спину, боднул кадета грудью. — Кто вам выдал доверенность на право посылать других на смерть, заседая в светлых залах и ночуя в теплой постели?
— Вы так ничего и не поняли! — пришел на помощь кадету Родзянко. — Одевшись в шинели и взяв в руки винтовки, мы принесем гораздо меньше пользы, чем в зале заседаний. Надеюсь, вы не будете отрицать, что творящееся вокруг безобразие грозит гибелью не только нам, но и всему государству! То, что мы наблюдаем, называется анархией. Её срочно необходимо обуздать новым революционным законодательством. Мы сможем заменить солдат на фронте, а вот смогут ли они заменить нас? Надо спасать Отечество…
—Еще бы! — Чхеидзе, изобразив строевой шаг, подошёл к председателю Думы вплотную. — Господину Родзянко есть что спасать. Поезжайте, к примеру, в Екатеринославскую губернию. Там тысячи десятин черноземной земли, товарищи! Чья, вы спросите, это земля? Председателя Родзянко, ответят вам. Спросите тогда еще в Новгородской и Смоленской губерниях: чьи это богатые поместья и несметные леса? Председателя Думы Родзянко. А чьи это огромные винокуренные заводы? Чей большой завод поставляет на всю нашу многомиллионную армию березовые ложа для солдатских винтовок по бешеным ценам? Вам ответят — председателя Государственной думы Родзянко! Ну, скажите мне, товарищи, почему же тогда не повоевать председателю Думы Родзянко до победного конца?
— Идите к черту, Чхеидзе! — вспыхнул, как порох Родзянко. — Мне не жалко для Отечества нажитого непосильным трудом, пусть забирают!..
— И заберут, не сомневайтесь! Покопаются напоследок в ваших военных заказах и конфискуют!
— А вы как будто рады случившемуся, — проскрипел презрительно Шингарев.
— О да! — Чхеидзе ехидно улыбнулся. — Видеть, как с ваших физиономий слетает печать величия, когда на выходе из зала заседаний вас встречает военный патруль и препровождает в казарму, чтобы вы делом смогли доказать свои громкие слова — ни с чем не сравнимое удовольствие!
— Мы просто опоздали, — Шингарёв устало опустился на грубый солдатский табурет. — Бунт можно было раздавить ещё на прошлой неделе, ибо весь этот «революционный народ» думает только об одном — как бы не идти на фронт. Сражаться они бы не стали, вмиг разбежались бы. Мы могли им сказать, что Петроградский гарнизон распускается по домам… Надо было мерами исключительной жестокости привести солдат к повиновению, выбросить весь сброд из Таврического, восстановить обычный порядок жизни и поставить правительство не «доверием страны облеченного», а опирающееся на войска…
— Вот и попробовали бы, — иронически бросил Милюков.
— Я хочу видеть эту безумную авантюру, — заметил Чхеидзе. — Как только получите в руки оружие, сразу поднимайте солдатский бунт против большевика Сталина… Или вы рассчитываете, что вам на плечи повесят офицерские погоны, чтобы претендовать на лавры последователя декабристов?…
— Не будьте так строги к Андрею Ивановичу, — обратился к Чхеидзе Милюков, — он такой же патриот, как и те, кто кормит вшей в окопах, просто… испуганный…
Охраняющий
«Россия, которую мы любили, разваливалась на куски у нас на глазах. Люди, которые, как мы надеялись, будут указывать нам путь, повернулись против нас и смотрели на нас не как на будущих лидеров, а как на паразитов. Правительство страны, которому мы присягали на верность, теряло свою значимость. Мы стремились найти способ прекращения пагубного процесса распада, но никто не хотел взять на себя ответственность возглавить нашу борьбу.
В поисках решения курсанты самоутверждались в мелочах. Если революционные солдаты в потрёпанных шинелях олицетворяли общий беспорядок, то курсанты, уходившие в увольнение, обращали особое внимание на безупречный вид своей формы. Следили за тем, чтобы на белоснежных лайковых перчатках не было ни единого пятнышка, чтобы медные пуговицы сверкали как можно ярче.
Неуважение к власти приняло всеобщий характер, всюду царила распущенность. В противовес этому курсанты соблюдали дисциплину, которая была строже, чем обычно, поскольку шла от внутреннего убеждения. Дух неподчинения черпает удовлетворение в пренебрежении уставом. Воспитанники старших курсов в этом смысле тиранили своих младших коллег, хотя в обычное время подобные случаи в училище были редкими. За то когда мы встречали офицеров вне училища, то отдавали честь с преувеличенным старанием и лихостью.
Отдельные попытки противодействовать напору анархии не давали серьёзных результатов. Вместо того, чтобы служить примером для масс, они лишь вызывали их ярость. Солдаты, для которых распущенность стала символом свободы, презирали нашу подчеркнутую военную выправку. Мы выглядели на фоне царившего беспорядка белыми воронами и, хотя чувствовали, что лишь способствуем обострению противостояния, всё-таки упорствовали, потому что никто не направлял нашу энергию в нужное русло».(****)
За пределами дневника курсант оставил свои впечатления, произведенные на него свежим плакатом, замеченным при входе в казармы учебной роты. На нём крупными буквами был набран адрес формируемой новой армии для новой России, время приёма рапортов добровольцев. Наискосок по всему полю шла надпись, запавшая гардемарину в душу, внушающая робкий оптимизм и призрачную надежду, что всё будет хорошо: “Есть такая профессия — Родину защищать!”
—---------------------------
Историческая справка:
Генерал Маниковский — В 1918 г. добровольно вступил в РККА: начальник Артиллерийского управления, начальник Управления снабжений РККА. Во многом именно ему Красная армия была обязана организацией системы снабжения боеприпасами. В январе 1920 г. во время командировки в Туркестан погиб при крушении поезда.
Генерал Клембовский — В мае 1918 года добровольно вступил в Красную армию, участвовал в работе Военно-исторической комиссии по изучению опыта Первой мировой войны (с августа 1918 года), на которую возлагалась задача по описанию боевых действий и выработке практических рекомендаций. В 1920 году член Особого совещания при Главкоме РККА, затем на преподавательской работе. В июне 1921 году был арестован по обвинению в ошибках, приведших к поражению Красной армии в советско-польской войне; умер в Лубянской внутренней тюрьме после 14-дневной голодовки.