Распутин
Шрифт:
— О! — тихо воскликнула Галочка. — Это что-то совсем новое, Гриша!
— Карфаген должен быть разрушен, и он будет разрушен, хотя бы пришлось заплатить за это десятью миллионами голов! — сказал Георгиевский.
— Зачем же десять миллионов голов? — поморщился Гриша. — Какой же это храм из мертвых черепов? Нет, мы будем больше действовать словом, примером, убеждать, доказывать…
— Гильотина много действительнее, чем слова!.. — усмехнулся Георгиевский.
— Как
— Но в этом мире уже мы сидим без хлеба и без сахара… — перебила Лидия Ивановна. — И помни, Андрей Иванович: ходить тебе в новом мире без штанов. Имей в виду, последние таскаешь…
— Да будет тебе, Лида! — отмахнулся муж. — Ведь именно такими дерзаниями и подвигается мир вперед. Что такое Петр Первый? Тоже большевик своего рода. Большевики — это, может быть, новые Колумбы, и кто знает, может быть, им и в самом деле удастся открыть какие-то новые берега…
— Как я рад! — воскликнул Гриша. — Если даже такие люди, как Андрей Иванович, всю жизнь служивший народу, с нами, то что же может остановить нас в нашем движении в землю обетованную?
— Что ты был всегда немножко сумасшедшим, мой милый, это понятно: у тебя только вчера усики показались… — сказала Лидия Ивановна. — Но чтобы Андрей Иванович вдруг заговорил, как… какая-то бабушка русской революции, это уж совсем непростительно… И что скажет ваша невеста, господин новоявленный большевик? Я боюсь, что пятисот миллионов голов она рубить не захочет…
— Да, это не по мне… — сказала Галочка, волнуясь. — Я скорее останусь с теми, кто просто и без затей любят нашу старую Россию… Ни на какую землю обетованную я ее не променяю…
В передней взволнованно продребезжал звонок.
— Если бы ты знала, Галочка, как тяжело мне слышать тебя!.. — волнуясь, сказал Гриша. — И ты, и брат остаетесь на другом берегу. Но я верю, верю в торжество правды, в торжество жизни… Я знаю, что вы придете к нам…
— Я нет… — твердо сказал Алексей.
— И я тоже нет… — тихо, но так же твердо сказала Галочка.
— А если нет… нет… — задохнулся Гриша, — то чем же, как не великой жертвой, докажем мы нашу преданность святому делу? И в конце концов это сильнее меня: я не могу не пойти за ними…
В комнату, запыхавшись, вбежала в шубке молоденькая девушка с курносым носиком и оживленными глазками, Надя Раевская, служившая помощницей секретаря в одной левой редакции.
— Извините, и шубку снять не успела… — как горохом, посыпала она. — Только калоши сняла… Изумительные новости из Петрограда…
— Что
— Правительство пало… — едва выговорила Надя. — Я прямо из редакции к вам. Власть взяли большевики… И с боя…
— Ура! — крикнул восторженно Гриша.
— Как бы не дошло до столкновений и у нас в Москве…
— Надо идти посмотреть, как и что… — сказал Андрей Иванович не так уж восторженно.
— Куда там еще болтаться? — с неудовольствием остановила Лидия Ивановна. — Лучше за керосином в очередь сходи — Марфа совсем с этими хвостами с ног сбилась… А куда же защитник-то наш делся с железом и кровью?
— Бежал… — засмеялась Надя. — Переоделся, кто говорит — кормилицей, а кто — матросом, и бежал…
— Вот тебе раз! Пропали наши цветы теперь! В дверь выглянула Марфа.
— Там улицей рабочие идут с хлагами да с ружьями… — сказала она. — И орают, унеси ты Царица Небесная… Как бы стражения не вышла… Озорник ведь народ стал…
— Боже мой, а Левик? — встревожилась Лидия Ивановна.
— Я пойду ему навстречу… — сказала Галочка.
— Умоляю тебя: сиди смирно! — воскликнула мать. — Хоть ты-то не мучь меня… Собирайся, Андрей Иваныч… А вы, господа, извините: надо мальчика выручать… Вы тут посидите, мы сейчас…
— Япобегу взглянуть… — сказал Гриша.
— И мне пора… — поднялся Георгиевский. — До свидания…
— Пойду папирос на дорогу возьму только… — проговорил Андрей Иванович, тяжело вставая.
— А я чулки теплые надену… — вздохнула Лидия Ивановна. — Что-то ноги болеть стали — должно, от очередей этих все…
И она устало вышла вслед за мужем из комнаты…
— Брат был неосторожен… — сказал Алексей, когда они остались с Галочкой вдвоем. — Вы не сердитесь на него: у него очень пылкий характер…
— Я не сержусь, но дороги наши разошлись совсем… — сказала Галочка, разглядывая свое вышиванье. — Он все порывается куда-то, а я остаюсь при старом…
— Завтра я уезжаю на Дон… — сказал после небольшого молчания Алексей. — Только вы никому этого не говорите…
— Так это правда, что там начинается что-то? — живо спросила Галочка. — А я думала, разговоры одни…
— Туда уехал верховный главнокомандующий генерал Алексеев… — сказал Алексей. — И Корнилов, уже там, говорят. И туда потихоньку собираются все, кто не хочет принять этого позора и гибели России…
— А мне можно будет сестрой?
— О нет… — живо отозвался Алексей. — Вы слишком молоды. Это очень опасное дело…
— Тс… Идет мама… Но — я приеду… — тихонько шепнула Галочка.