Расскажи мне сказку на ночь, детка
Шрифт:
Осборн настолько бережно со мной обращается, будто я хрустальная, и до меня доходит, что он тоже до сих пор напуган. Наверное, винит себя во всем. Раньше винил Джейсона, но тот уже кремирован и развеян над водами Гудзона. Придется привыкать, что Чарли будет очень строгим к себе, он ведь – глава семьи, отец для своей тринадцатилетней сестры. Он теперь не просто буйный мальчик с длинным списком правонарушений, а тот, о ком говорят тысячи людей, жалеют его, восхищаются, порицают. Он – наследник Осборнов, который в сентябре начнет работать на знаменитой киностудии, где когда-то снималась его знаменитая мать. Ему не могут не отдать опеку
Чарли слегка примятый и уставший. Я не задаю ему вопросов, чтобы не заставлять разговаривать, и в такси он спит, притянув меня к себе; мы слушаем музыку, разделив наушники. У него и свои есть, но мои, видимо, принципиально лучше. При всем при этом Чарли так и не поцеловал меня, даже не пытался.
И я сразу вспоминаю о Трише Вудс, чтоб ее…
Кэт с утра пораньше сбросила фотки из инстаграма, на которых Чарли с этой дивой на похоронах Джейсона. Я сказала Кошке, что она спятила, это же похороны, но та резонно заметила, что Триша не выглядела несчастной. Она выглядела… сытой. И Чарли тоже сейчас кажется вполне сытым, и меня это раздражает.
Мама иногда повторяет, что любовь не панацея от измен. Мол, можно любить родниковую воду, но в случае невыносимой жажды и из грязной лужи хлебнуть, почему нет.
Я не должна ревновать Чарли, но холодное лезвие сомнений медленно рассекает панцирь моего благоразумия.
Ревность, сомнения – почему мы поддаемся им? Когда упускаем момент спокойствия, позволяя глупым мыслям травить себя? А может, они не такие уж и глупые? Я люблю загадки, но желание понять Чарли сводит меня с ума. Чем больше о нем узнаю, тем больше новых вопросов появляется.
Кто ты, Чарли Осборн?
В Ардроссане мы долго стоим в пробке у причала, ожидая, пока поток машин змейкой заедет в «автомобильный» отсек парома. Он похож на небольшой «Титаник», и сразу унылые мысли в голову лезут.
Господи, как мне не стыдно! Я недовольна тем, что мой парень обнял свою бывшую на похоронах. Наверное, я просто ищу повод для ссоры, чтобы порвать с Чарли и остаться дома, в знакомой зоне комфорта. Я не сдалась чужим демонам в доме Алистера, но готова сдаться своим собственным. Я чувствую, что проигрываю себе, и не представляю, как быть.
Мы занимаем место в ресторане у окна, чтобы перекусить, и я смотрю на яркие темно-синие волны залива, над которыми парят чайки. Погода солнечная и слегка ветренная, и вода красиво серебрится.
– Ты в порядке? Такая тихая.
– Все хорошо, – натянуто улыбаюсь.
Нам приносят рыбу и салат, и мы молча едим. Смартфон вдруг светится сообщением. От Феррари. Давно я от нее ничего не слышала.
«Прости, что вела себя, как сука. Надеюсь, у вас с Чарли все наладилось».
Да пошла ты, Мерседес.
Я откладываю смартфон и не мигая смотрю на едва тронутую теплую рыбу. У меня дрожат руки, и Чарли это замечает.
– Ри, что с тобой такое? Тебе плохо?
– Нет, я… Чарли, я не могу переехать в Штаты, – наконец озвучиваю приговор.
– Хорошо, не вопрос. Останься дома до осени, отдохни.
Мне сразу обидно от того, как он легко
– Нет, я не поеду.
– В каком смысле? – напрягает он плечи.
– В смысле – совсем.
– Конечно, поедешь!
Если честно, страшно хочется поссориться. Да, я всегда осуждала родителей за это бессмысленное дело, но гены и дурное воспитание берут верх. Конечно, мне с Чарли не тягаться по части ссор. У него олимпийское золото благодаря Джейсону, но у меня долгие годы стажа наблюдателя, ежедневные сессии в 20:00. Тоже не последнее место в рейтинге, между прочим.
– Не перегибай палку, ладно? Ты мне не хозяин, – холодно предупреждаю.
– Кто-то же должен тебя мотивировать, раз сама не можешь, – парирует он.
– И что дальше? Выдашь мне тунику рабыни и поставишь на мне клеймо? Укажешь, где я должна учиться, во сколько ложиться спать и с кем дружить?
Он пожимает плечами и спокойно выдает новый график жизни:
– Дружить будешь со мной. Спать тоже со мной. Учиться пойдешь в Университет Южной Калифорнии, на факультет антропологии. Еще вопросы?
Я выпадаю в осадок от такой наглости.
– Ты спятил вот так легко за меня все решать?! Я сказала, что никуда с тобой не поеду. Всё, Чарли, поиграли и хватит! – возвращаю ему его же слова; он вложил их мне в руки вместе с пистолетом когда-то, в той, другой жизни, которая была «до».
Чарли хмурится, в голубых глазах – паника.
– Ри… Ты же не серьезно. Ты меня бросаешь? После всего, что было? На хрена тогда были все эти адовы испытания? Ради чего? Ради твоих чертовых экспериментов? Я для тебя тоже – подопытный?!
– Не говори ерунды!
– А это точно ерунда? Ты поиграла со мной в «Жизнь», отметила слабые места, сделала поправки, записала наблюдения. И все, прощай, Чарли. Рада была познакомиться. Так, что ли?!
Я молчу. Не хочу даже реагировать на подобную чушь. Как у него совести хватило такое обо мне подумать? А Чарли бормочет ошарашенно:
– Ты что творишь, детка?
Не знаю. Не хочу знать.
– Ты из-за Веймара хочешь остаться? – резко спрашивает он.
– Из-за кого? – Я не сразу понимаю, о ком речь.
Чарли бросает на стол свой айфон с открытым инстаграмом. У Дэнни на странице – вчерашняя фотка со мной, и подпись: «Я и мисс О’Нил». Три сотни лайков и разбитых сердец. У меня щеки заливает жаром от возмущения. Серьезно?! Чарли упрекает меня за такую мелочь?
– Мы говорили о Салливане.
– Неужели?.. Ну хорошо, может, и так, – с нескрываемым облегчением отвечает Чарли. – Тогда объясни еще раз для самых умных, почему ты отказываешься ехать. И не надо говорить, что со мной тяжело. Мне с тобой тоже нелегко, но я же не сравниваю тебя с исследовательским центром NASA и не пытаюсь избавиться от тебя и твоих заморочек.