Расскажи мне сказку на ночь, детка
Шрифт:
Завтра же выберу шторы.
Два часа спустя стою на пороге соседского дома и звоню в дверь. Долго стою: никто не открывает. Оно и понятно, люди раскладывают вещи. Завтра понедельник, может, им на работу... Но я настырная и звоню снова, чтобы второй раз не возвращаться сюда с черничным пирогом, нагруженным на плоскую бумажную тарелку. Не потому, что мне лень, а потому, что Итон с папой съедят пирог. Они любят кислое.
Вспоминаю серьезное лицо соседа. Он выглядит
Все вопросы выветриваются из головы внезапным сквозняком, когда дверь передо мной распахивается.
– Ты кто такая? – рявкает на меня парень в серой толстовке и драных джинсах. То ли пьяный, то ли идиот. Он выше меня на голову, а еще он мажорная реинкарнация Джеймса Дина, кумира моей прабабушки. Зачесанные наверх вихры темных у корня блондинистых волос, темные брови вразлет и суровое выражение глаз, цвет которых рассмотреть не успеваю. Потому что понимаю, что таращусь на парня до неприличного долго. Это моя беда: люблю изучать новых людей. Даже идиотов.
– Привет. Я – Ри, соседка, – наконец представляюсь, прочистив горло.
– Бри? Как сыр? – переспрашивает он, но я не ведусь на издевку.
– Добро пожаловать в Ламлаш, – улыбаюсь и протягиваю выпечку, но парень не берет ее.
– Спасибо, а теперь убирйся отсюда, – зло говорит парень, вызывая здоровое желание впечатать пирог в наглое лицо. Но прежде, чем я успеваю сухо и лаконично ответить, нахал чертыхается, собираясь захлопнуть дверь у меня перед носом, – и не успевает. Ее перехватывает тот самый мужчина, которого я видела в окне.
– Добрый вечер, – дружелюбно улыбается он мне, а потом смотрит на пирог. Я вручаю ему выпечку с чувством выполненного долга и набираю воздуха, чтобы проститься, когда хозяин спрашивает: – Вас ведь Рианна зовут? О’Нил?
– Да.
– Приятно познакомиться. Джейсон Осборн. Мой сын будет вашим соседом до лета, экзамены… как их там у вас называют? SQA? …здесь сдаст. Он у меня смышленый.
Ах вот оно в чем дело! Они американцы. Акцент не сильный, но уши режет.
– Только ваш сын? А вы? – удивляюсь. – В смысле, вы не семьей переехали?
– Нет, через полчаса я отчаливаю на самолет, – он смотрит на часы. – Буду изредка наведываться. С проверкой. – Мистер Осборн смеется, а его сын уничтожает меня тяжелым взглядом, под которым я в растерянности робею. Парень мне неприятен, агрессивная энергетика от него прет такая, что даже штормит.
Значит, младший Осборн один здесь поселится. Кошмар. Надеюсь, он не дебошир: у меня четкий график сна. Я снова мельком смотрю на парня и ловлю очередную порцию молчаливого «посыла».
Вау…
В Шотландии подросток может жить самостоятельно с шестнадцати лет. Водить машину – с семнадцати. А быть мудаком –– в любом возрасте,
– Все выспросила? – Резкий тон стирает натянутую улыбку с моего лица. Но я уроки игнорирования брала у самого дяди Эндрю, поэтому не отвечаю на грубость отвязного мажора. Смотрю в упор на старшего Осборна и протягиваю руку:
– Рада была знакомству. До встречи, мистер Осборн.
– Можно просто Джейсон, не настолько я старый.
Его тон слишком походит на флирт. Я ненавязчиво скольжу взглядом по левой руке без кольца и улыбаюсь:
– Ну что вы, мистер Осборн, вы совсем не старый.
Фраза выходит двусмысленная, и я смущаюсь. Еще подумает, что я заигрываю! Делать мне нечего. А он тоже хорош, извращенец. Но вслух этого я, конечно, не произношу. Разворачиваюсь и ухожу по дорожке, ощущая, что меня провожают две пары глаз.
Между нашими домами даже забора нет, они буквально подпирают друг друга, одинаковые, как близнецы: каменная облицовка, крыльцо с гипсовой имитацией колонн, два этажа и чердак. У нас короткая улица, шесть домов, разбитых по две пары, а вокруг – вересковые холмы. Горы на горизонте.
Я успеваю подняться на крыльцо, когда меня дергают чужие руки. Резко разворачиваюсь, машинально отталкивая налетевший «вихрь», но упираюсь в непроходимую стену тупости.
– Запомни: еще раз заговоришь со мной без разрешения – пожалеешь, а будешь флиртовать с моим отцом – пожалеешь вдвойне. Поняла, Бри? Просто кивни.
Парень, даже имени которого я не знаю, нависает надо мной, сжимая предплечье. Сильный, зараза! А кажется тощим… хотя, он в толстовке, так и не разберешь. Новый сосед смотрит холодно, с пренебрежением. Другая на моем месте покрылась бы инеем (а может, мурашками, если она сторонница домашнего насилия), но я сбрасываю с себя цепкую руку с побелевшими пальцами и расправляю плечи. Нельзя с тобой заговаривать? Хорошо-о. Ладно.
Собираюсь с мыслями и отвечаю на языке жестов, извергая пылающий во мне праведный гнев:
«Еще раз меня тронешь, пожалеешь втройне в десятой степени, математик ты недоделанный. Вычту из тебя корень, а остаток размажу по ленте Мёбиуса».
Взгляд у парня меняется – и я осознаю, что он меня понял. Как?!
– Любишь нарываться на неприятности? – насмешливо спрашивает он, добавляя уверенную жестикуляцию.
Этого я, конечно, не ожидала. Стою, широко раскрыв глаза, и пытаюсь не утонуть в пучине его скрытой угрозы.
Так, погодите… Это я нарываюсь?! Я его вообще не трогала! Складываю руки на груди, делая глубокий вдох, а потом выдаю, громко, ласково, чтобы не думал, будто запугал меня: