Рассказы о Москве и москвичах во все времена
Шрифт:
Но едва ли не главной фигурой в банном пространстве (были и «пространщики») являлись «кусочники». Они платили деньги за аренду хозяину, бдительно следили за получением чаевых, по своему разумению нанимали и увольняли рабочих, а также собирали дань с «раздевальщиков». Кроме того, «кусочники» стирали банное белье, следили за чистотой во всех помещениях и отвечали за пропажу вещей. А воровство, 1даже в дорогих банях, куда кто попало не хаживал, было промыслом повседневным, обычным. Владимир Алексеевич Гиляровский, знаток московских бань, рассказывал, что существовали
Особой статьей в банном деле всегда были веники, и везли их в первопрестольную возами из окрестных деревень: березовые, дубовые, с можжевельником, с парой смородиновых веток вложенных. На хорошую баню в день по тысяче штук веников в день уходило. Веники и сейчас в бане дадут. Размочишь перед парилкой, а как размякнет, как дух леса пойдет — самое время себя им охаживать. Или услугой за услугу попросить похлестать. Баня хороша еще тем, что в ней притворяться не надо, каждый гол, как осиновый кол. Тут быстро сходятся и находят общий язык, хотя и ненадолго. Как единоверцы в храме.
Как-то занесло меня попутным добрым ветром в Банный проезд — он начинается от улицы Гиляровского, — где располагаются бани, носящие славное имя поручика Ржевского. Бани только-только открылись после неполного, но тем не менее капитального ремонта, к которому вынужденно приступили после того, как в самый разгар помывочных мероприятий рухнула старая, ветхая крыша и весь люд, позабыв прикрыться мочалками, мигом выпорхнул на февральский мороз.
Историческое прошлое Ржевских бань покрыто мраком неизвестности, никаких сведений об их происхождении мне не удалось раздобыть, но считается, что им полторы сотни лет. Выходит, поручик Ржевский вполне мог сюда захаживать.
Одни из самых старых в Москве — Астраханские бани. По легенде, трое астраханских купцов построили их в 1887 году, но документов о том не сохранилось.
Обложился я как-то всякими справочниками московскими и прочими книгами, собираясь учет банный проделать, из собственного опыта вспомнилось что-то, а итог вышел плачевный: еще в конце XIX века в Москве работало более 60 больших общественных бань, а сейчас те, что остались, по пальцам счесть можно. Знаменитые Центральные исчезли, на месте Зубаревских — многоэтажная стройка, Доброслободских нет, Хлебниковских, Дангауэровских, Мошковских, Оружейных, Сущевских — тоже нет. Вымерли, как динозавры, не сумев выстоять в новых условиях нашей быстротекущей жизни…
Эх, кабы в бане да потереть бы спинку Мане… А так, сижу в парной, и нечто радостное случается со мной…
Поставлен В ознаменование победы
Отчего-то это здание, воздвигнутое на семи московских ветрах, могучее, массивное, так и хочется сказать — широкоплечее, напоминало мне старого, заслуженного генерала, застывшего на смотру, невозмутимо взиравшего на происходившее вокруг…
Мальчишками мы часто бегали к Манежу машины смотреть. Знали, что в нем правительственный гараж размещается. Когда высокие и широкие ворота распахивались и слегка приоткрывалось загадочное, тускловато освещенное внутреннее пространство, дыхание перехватывало — таким величием и государственным значением дышало здание… А уж когда из ворот сверкающие машины скатывались, тут просто праздник, парад открывался! Повезет, так длинный, приземистый, похожий на ухоженную таксу «Хьюлетт-Паккард» можно увидеть или «Бьюик» — ни дать ни взять божья коровка, разве что не конопатая. Ну а в основном, конечно, обитали в том дворце-гараже довоенные «эмки» и роскошные «ЗиСы». Вот таких небожителей сиятельному Манежу на своем веку пришлось потерпеть.
Выстроить Манеж (экзерциргауз) надумал Александр I. Он собирался заехать в Москву осенью 1817 года и велел к тому сроку здание возвести. Условие стояло одно: внутри должен свободно развернуться пехотный полк. Хотелось царю, чтобы здесь парадом пехота ходила, полковые оркестры гремели, чтобы кавалерия имела возможность свою мощь показать. Что и говорить, задача перед архитекторами и инженерами стояла необычайная, сложная.
Строился Манеж по проекту знаменитейшего инженера, генерала А. А. Бетанкура, а всю архитектурную отделку доводил великолепный О. И. Бове. Со стройкой — первой столь крупной в послепожарной Москве — спешили, торопились успеть к празднованию пятилетия победы над Наполеоном.
Задумывалось, что экзерциргауз, как тогда Манеж называли, станет одновременно и памятником Великой победы. Потому и замысел величествен, потому и размах грандиозный, по тем временам — небывалый. По праву гордились создатели и москвичи: во всей Европе, а может, и в мире даже не было такого выдающегося сооружения. Почти пятьдесят метров пролета — и ни единой опоры внутри. И вдобавок решен проект исключительно в деревянных конструкциях перекрытия. Смело, необычно по тем временам.
< image l:href="#" />С самого начала предполагалось, что в экзерциргаузе будут проходить военные смотры, парады, и на его открытии 30 ноября 1817 года сводный гвардейский полк числом в две тысячи человек маневрировал под этими сводами — под оркестр делал проходы, — перестраивался, менял направление продвижения — короче, парадом ходил, как по площади. В газетах писали тогда: «…Огромности, архитектуре и конструкции кровли точно в Европе нет подобного!»
А потом чего только не было в стенах Манежа. Цирковые представления, ярмарки, концерты, на которых до 12 тысяч собиралось, даже трек устраивался и проводились соревнования велосипедистов. Но это еще ничего: народные гулянья проходили в Манеже. Колоссальный зал тогда убирался разноцветными гирляндами, цветами, флагами, сколачивались многочисленные подмостки для выступления акробатов, куплетистов, хоров, фокусников, повсеместно торговали питьем и закуской — в праздничный город превращался Манеж.