Рассказы. Миры Роберта Хайнлайна. Том 24
Шрифт:
Хаксли постарался сохранить вежливо-равнодушный тон:
— Предположим на мгновение, что я и в самом деле оказал какое-то влияние на доктора Коуберна — я, впрочем, это отрицаю, — но можете ли вы привести хоть один пример, когда отказ доктора Коуберна следовать советам диагностов привел бы к неадекватному лечению больного?
— Дело не в этом. Дело в том, что я не могу позволить, чтобы мои сотрудники вмешивались в работу других факультетов. Вы, безусловно, не можете с этим не согласиться.
— Я не признаю, что я вмешивался в чью-то работу. Более того, я
— Боюсь, придется мне самому принять решение. — Бринкли встал из-за стола и подошел к Хаксли. — Мистер Хаксли, вы разрешите мне называть вас Филипом? Люблю, чтобы мои подчиненные относились ко мне как к другу. Я дам вам такой же совет, какой дал бы своему сыну. Через денек-другой семестр кончается. Полагаю, что вам необходим отдых. У совета возникли некоторые сомнения; стоит ли возобновлять с вами контракт, если вы до сих пор не закончили докторантуру? Я взял на себя смелость заверить совет, что вы представите диссертацию в следующем академическом году. Я совершенно уверен, что вы в состоянии сделать это, если сосредоточите свои усилия на серьезной, конструктивной работе. Уходите в отпуск, а когда вернетесь, можете представить мне тезисы диссертации. Я не сомневаюсь, что в таком случае совет не станет возражать против возобновления с вами контакта.
— Я намерен обобщить в диссертации результаты моей нынешней исследовательской работы.
Бринкли поднял брови с выражением вежливого удивления:
— Вот как? Но об это не может быть и речи, мальчик мой, вы ведь знаете! Вам действительно необходимо отдохнуть. Итак, до свидания; на случай, если мы с вами не увидимся до окончания семестра, разрешите пожелать вам приятно провести отпуск.
Когда массивная дверь закрылась за ним, Хаксли забыл о своих претензиях на светские манеры и помчался по университетскому городку, не обращая внимания ни на преподавателей, ни на студентов. Он нашел Коуберна и Джоан на их любимой скамейке, где они сидели, глядя через Ямы Ла Бри на Уилширский бульвар.
Хаксли плюхнулся на скамейку рядом с ними. Мужчины молчали, но Джоан, не в силах сдержать нетерпение, спросила:
— Ну, Фил? Что сказал старый хрыч?
— Дайте-ка сигаретку. — Коуберн протянул ему пачку и выжидающе взглянул на друга. — Да, в общем, мало что сказал. Пригрозил уволить с работы и испортить мне научную репутацию, если я не подчинюсь и не буду плясать под его дудку. Разумеется, все это говорилось в самых любезных выражениях.
— Но, Фил, почему ты не предложил ему привести меня и показать, каких успехов ты добился?
— Я не хотел тебя впутывать; к тому же это бесполезно. Он отлично знает, кто ты такая. Он слегка проехался по поводу того, что молодым преподавателям не следует встречаться со студентками во внеслужебное время и все бубнил о высоком моральном облике университета и о наших обязательствах перед обществом.
— Ах он старый грязный козел! Да я его на куски разорву!
— Спокойно, Джоан, — мягко прервал ее Бен Коуберн. — Скажи-ка, Фил, чем именно он тебе угрожал?
— Отказался продлить контракт со мною сейчас. Хочет промурыжить меня все лето, а если осенью я приду и заблею овечкой, он, может, и продлит — если пожелает. Чтоб ему пусто было! Но чем он меня достал больше всего, так это предположением, что я сдаю и мне нужно отдохнуть.
— Ну и что ты будешь делать?
— Работу искать, наверное. Есть-то нужно.
— Преподавательскую?
— Скорее всего, Бен.
— Не слишком-то много у тебя шансов, пока официально не уволишься из университета. Тебе могут здорово подпортить репутацию. Пожалуй, в этом смысле ты ничуть не свободнее, чем профессиональный футболист.
Хаксли помрачнел, Джоан вздохнула, поглядела на болотца, окружающие Ямы. Потом, улыбнувшись, сказала:
— Давайте заманим старого шута сюда и столкнем в яму!
Коуберн улыбнулся, но ничего не ответил. Джоан пробурчала про себя что-то насчет трусливых зайцев. Коуберн обратился к Хаксли:
— А знаешь; Фил, предложение старика насчет отпуска было не таким уж дурацким. Мне и самому отпуск не помешал бы.
— Ты серьезно?
— Ну да, более или менее. Я живу здесь уже семь лет, а штата еще не знаю по-настоящему. Мне бы хотелось поехать куда глаза глядят. Можно махнуть через Сакраменто на север Калифорнии. Говорят, там чудесно. А на обратном пути можно заехать в Хай-Сьерры и в Бит Триз.
— Звучит заманчиво.
— Возьми с собой записи, по пути мы их обсудим. А если тебе понадобится что-то дописать, остановимся и подождем.
Хаксли протянул руку.
— Идет, Бен. Когда выезжаем?
— Как только закончится семестр.
— Значит, мы сможем выехать в пятницу вечером. Чью машину возьмем, твою или мою?
— Мою, двухместную. У нее большой багажник. Джоан, которая с интересом прислушивалась к разговору, вмешалась:
— Почему твою, Бен? В двухместной машине неудобно втроем.
— Втроем? Почему втроем? Ты не едешь, светлоглазка!
— Да? Это только ты так думаешь! Вы от меня так легко от отделаетесь: я подопытный кролик.
— Но, Джоан, это чисто мужское дело.
— А меня, значит, под зад коленом?
— Джоан, мы этого не говорили. Но будет ужасно неприлично, если ты станешь шататься повсюду с двумя мужчинами…
— Трусы! Слюнтяи! Ханжи! Боитесь за свою репутацию.
— Вовсе нет. За твою боимся.
— Неубедительно. Если девушка живет одна, у нее нет никакой репутации. Пусть она чище куска туалетного мыла, все равно сплетники разберут ее по косточкам. Чего вы испугались? Мы же не будем выезжать за границы штата…
Бен с Филом переглянулись: так глядят друг на друга мужчины, когда неразумная женщина настаивает на своем.
— Джоан, осторожнее!
Большой красный автобус из Санта-Фе вывернул из-за поворота навстречу и промчался мимо. Джоан, обогнав на своей полосе бензовоз и трейлер, обернулась к Хаксли, сидевшему на заднем сиденье.
— В чем дело, фил?
— Да мы бы разбились в лепешку, если бы столкнулись с двадцатитонным подвижным составом из Санта-Фе!
— Не нужно нервничать; я вожу машину с шестнадцати лет и еще ни разу не попадала в аварию.