Рассказы

Маламуд Бернард

– Исаак, смотри, сколько сегодня звезд.

– Яйца, - сказал Исаак.

– Сначала мы поедем к мистеру Фишбейну, а потом мы пойдем есть.

Они вышли из метро на севере Манхеттена и вынуждены были пройти несколько кварталов, прежде чем нашли дом Фишбейна.

– Настоящий дворец, - пробормотал Мендель, предвкушая минуты тепла.

Исаак смущенно смотрел на тяжелую дверь дома.

Мендель позвонил. Дверь открыл слуга с длинными бакенбардами и сказал, что мистер Фишбейн с женой обедают и никого не принимают.

– Пусть он обедает с миром, но мы подождем, чтобы он кончил.

– Приходите завтра утром. Завтра утром он с вами поговорит. Он не занимается благотворительными делами так поздно вечером.

– Благотворительностью я не интересуюсь...

– Приходите завтра.

– Скажи ему, что тут жизнь или смерть.

– Чья жизнь или смерть?

– Если не его, так, наверно, моя.

– Вы всегда такой остроумный?

– Посмотри мне в лицо, - велел Мендель, - и скажи, есть у меня время до завтра?

Слуга долгим взглядом посмотрел на него, потом на Исаака и неохотно впустил их в дом. Огромный вестибюль с высоким потолком, толстым цветастым ковром, пышными шелковыми драпировками, мраморной лестницей был весь увешан картинами.

В маленьких лакированных туфлях, с салфеткой, заткнутой в смокинг, по лестнице легко сбежал мистер Фишбейн - пузатый, лысый, с волосатыми ноздрями. Он остановился на пятой от низу ступеньке и оглядел пришельцев.

– Кто приходит в пятницу вечером к человеку, у которого гости, и портит ему ужин?

– Извините, мистер Фишбейн, что я вас обеспокоил, - сказал Мендель. Если бы я не пришел сегодня, завтра я бы уже не пришел.

– Без дальнейших предисловий, пожалуйста, изложите ваше дело. Я проголодался.

– Голодный, - заныл Исаак. Фишбейн поправил пенсне.

– Что с ним такое?

– Это мой сын Исаак. Такой он всю жизнь. Исаак захныкал.

– Я отправляю его в Калифорнию.

– Мистер Фишбейн не оплачивает частных туристских поездок.

– Я больной человек, сегодня ночью он должен уехать к моему дяде Лео.

– Я никогда не занимаюсь неорганизованной благотворительностью, но если вы голодны, я приглашу вас вниз на кухню. Сегодня у нас курица с фаршированными кишками.

– Я прошу только тридцать пять долларов на поезд до Калифорнии, где живет мой дядя. Остальные у меня уже есть.

– Кто ваш дядя? Сколько лет этому человеку?

– Восемьдесят один год, он прожил долгую жизнь.

Фишбейн рассмеялся.

– Восемьдесят один год, и вы посылаете ему этого полоумного?

Мендель замахал руками и закричал:

– Пожалуйста, без обзываний.

Фишбейн вежливо согласился.

– Где открыта дверь, там мы входим в дом, - сказал больной Мендель. Если вы будете так добры и дадите мне тридцать пять долларов, Бог благословит вас. Что такое тридцать пять долларов для мистера Фишбейна? Ничто. Для меня, для моего мальчика это все.

Фишбейн выпрямился во весь рост.

– Частных пожертвований я не делаю - только организациям. Такова моя твердая линия.

Мендель, хрустя суставами, опустился на колени.

– Прошу вас, мистер Фишбейн, если не тридцать пять, то хотя бы двадцать.

– Левинсон!
– сердито крикнул Фишбейн.

Над лестницей появился слуга с длинными бакенбардами,

– Покажи господину, где дверь, если он не захочет поесть прежде, чем покинет дом.

– От того, что я имею, курица не вылечит, - сказал Мендель.

– Сюда, пожалуйста, - сказал Левинсон, спускаясь по лестнице.

Исаак помог отцу подняться.

– Сдайте его в лечебницу, - посоветовал Фишбейн через мраморную балюстраду.

Он быстро взбежал наверх, а они тут же очутились на улице, и на них напал ветер.

Дорога до метро была утомительной. Ветер дул печально. Мендель задыхался и украдкой оглядывался на тени. Исаак, стискивая в застывшем кулаке орехи, жался к отцу. Они зашли на сквер, чтобы отдохнуть минуту на каменной скамье под голым деревом с двумя суками. Толстый правый торчал вверх, тонкий левый свисал. Медленно поднялась очень бледная луна. Так же медленно поднялся при их приближении к скамье человек.

– Пшолво рюка, - хрипло сказал он.

Мендель побелел и всплеснул высохшими руками. Исаак тоскливо завыл. Потом пробили часы - было только десять. Бородатый человек метнулся в кусты, и Мендель издал пронзительный страдальческий крик. Прибежал полицейский, ходил вокруг и около кустов, бил по ним дубинкой, но никого не поднял. Мендель с Исааком поспешили прочь из скверика. Когда Мендель оглянулся, тонкая рука у дерева была поднята, толстая опущена. Он застонал.

Они сели в трамвай и приехали к дому бывшего друга, но он давно умер. В том же квартале они зашли в закусочную и заказали яичницу из двух яиц для Исаака. Все столы были заняты, кроме одного, где сидел плотный человек и ел суп с гречкой. Они только взглянули на него и тут же заторопились к выходу, хотя Исаак заплакал.

Мендель вынул еще одну бумажку с адресом - но дом был чересчур далеко, в Куинсе, и они, дрожа, остановились в каком-то подъезде.

Что я могу сделать за один короткий час?
– исступленно думал Мендель.

Он вспомнил о своей мебели. Рухлядь, но за нее можно выручить несколько долларов. "Идем, Исаак". Они опять пошли в ломбард, чтобы поговорить с ростовщиком, но свет не горел там, и стальная решетка - за ней блестели золотые часы и кольца - надежно преградила путь к месту торга.