Рассказы
Шрифт:
Поскольку разговор зашел о телеграммах, Стрейф вспомнил, как однажды Трайв Меиджер послал А. Д. Каули-Стаббсу такую телеграмму: "Милый сожалею три месяца прошли люблю Ровена". Телеграмму Каусу доставили в четверг, как раз на традиционный кофе. Ровена, по прозвищу Велосипед, была прислугой у Кауса, в прошлом семестре ее уволили, и за старым Каусом закрепилась репутация женоненавистника. Прочитав телеграмму, он побледнел и рухнул в кресло. Но телеграмму успел прочитать Уоррингтон П. Д., и готово - дело в шляпе. Я знала, что за этим последовало, но мне никогда не надоедает слушать Декко и Стрейфа, когда они вспоминают свою школьную жизнь, мне только грустно, что мы не встретились со Стрейфом в те годы, когда были еще свободны от семейных уз.
В Ардбиге мы выпили кофе, отправили телеграмму, а потом Стрейф и Декко решили навестить лодочника Генри О'Рейли, с которым в прошлом году ловили скумбрию. Поджидая их, я сначала выбирала открытки в местной лавочке, где продавалась всякая всячина, а потом медленно пошла к берегу. Конечно, им захочется выпить с лодочником по случаю встречи. Минут через двадцать они догнали меня, Декко извинился, а Стрейф вел себя как ни в чем не бывало, словно мне не пришлось их ждать; он не придает значения мелочам. Был уже час дня, когда мы вернулись в Гленкорн-Лодж, и мистер Мэлсид сообщил нам, что Синтия нуждается в помощи.
Действительно, в отеле был страшный переполох. Я никогда не видела такого мертвенно-серого лица, как у мистера Мэлсида; его жена в небесно-голубом платье как-то вся сникла. Мистер Мэлсид не успел объяснить нам, что же произошло, его срочно позвали к телефону. Через приоткрытую дверь их небольшого кабинета я увидела на письменном столе стакан виски или бренди и тянущуюся к нему руку в браслете. Нам тогда и в голову не могло прийти, что всему виной тот мужчина, на которого мы обратили внимание накануне вечером.
– Он хотел только поговорить со мной, - истерично твердила Синтия.
– Мы были вместе у магнолий.
Я уложила ее в постель. Стрейф и я стояли по обе стороны кровати, на которой лежала Синтия без туфель, в простеньком розовом платье, помятом и буквально мокром от слез. Я хотела было снять с нее платье, но меня удержало какое-то смутное ощущение, что жене Стрейфа неприлично раздеваться при мне в таких обстоятельствах.
– Я не могла его остановить, - сказала Синтия, у ней снова покраснели глаза и потекло из носа.
– Он все говорил и говорил, с половины одиннадцатого до начала первого. Ему надо было излить душу.
Мне показалось, что мы со Стрейфом думаем одно и то же: этот рыжий парень пристал к Синтии со своими откровениями и как бы невзначай положил ей руку на колено. Вместо того чтобы встать и уйти, Синтия продолжала сидеть, не то в смущении, не то лишившись дара речи, во всяком случае она растерялась. В конце концов у нее началась истерика. Я представила, как она с воплями бежит по лужайке к отелю, а потом устраивает скандал в холле. Мне казалось, что и Стрейф думал то же самое.
– Господи, это ужасно, - повторяла Синтия.
– По-моему, ей надо уснуть, - тихо сказала я Стрейфу.
– Постарайся уснуть, дорогая, - наклонилась я к ней, но Синтия затрясла головой, разметав спутанные волосы по подушке.
– Милли права, - настаивал Стрейф.
– Тебе станет лучше, если ты поспишь немного. А потом мы принесем тебе чай.
– Господи!
– снова вскрикнула она.
– Господи, разве я смогу уснуть!
Я пошла к Декко, он всегда возит с собой снотворное, по-моему, он вообще с ним не расстается. Декко приводил себя в порядок перед ленчем, но лекарство нашел сразу же. Даже в самых критических ситуациях он умеет сохранять поразительное самообладание.
Я дала Синтии таблетку, и она покорно проглотила ее. С Синтией творилось что-то странное, она то рыдала, то, словно в испуге, замолкала, уставясь в одну точку. Она была похожа на человека, которому снится страшный сон, а он никак не может проснуться. Когда мы спускались в столовую, я сказала об этом Стрейфу, и он со мной согласился.
– Бедная Синт!
– вздохнул Декко, когда мы заказали суп из омаров и антрекоты по-беарнски.
– Бедная мартышка.
Я заметила, что новенькая официантка ужасно взволнована, а Китти, обслуживающая другую половину столовой, ходит мрачная, что на нее совсем не похоже. Все разговаривали вполголоса, и когда Декко громко сказал "Бедная Синт!", головы повернулись в нашу сторону. Декко никогда не дает себе труда понизить голос. Миссис Мэлсид, должно быть, заранее поставила на столы розы в вазочках, но настроение было тягостным, и даже цветы не радовали глаз.
Официантка только что убрала тарелки после супа, когда в столовую торопливо вошел мистер Мэлсид и направился прямо к нашему столику. Суп из омаров был не так хорош, как обычно, и я невольно подумала, неужели скандал отразился и на поваре.
– Не можете ли вы уделить мне несколько минут, майор Стрейф?
– спросил мистер Мэлсид. Стрейф сразу же поднялся, и они вместе вышли из столовой. Воцарилось молчание, все делали вид, что заняты едой. Тут было что-то не так. Я начала подозревать, что, поскольку все произошло в наше отсутствие, другие постояльцы знали гораздо больше, чем Стрейф, Декко и я. Неужели он изнасиловал бедняжку Синтию?
Вернувшись, Стрейф рассказал нам, что произошло в кабинете Мэлсидов. Миссис Мэлсид сидела там совершенно подавленная, Стрейфа начали допрашивать двое полицейских. "Послушайте, какого черта, что это значит?" - возмутился он.
– Дело в том, что здесь произошел несчастный случай, - медленно проговорил один из полицейских.
– Как следует из показаний вашей жены...
– Моя жена в постели. Ее нельзя сейчас ни о чем расспрашивать и вообще беспокоить.
– Мы и не собираемся, сэр.
Стрейф хорошо копирует антримский акцент и теперь не удержался, продемонстрировал свое искусство. Полицейские были одеты в форму, и их неизменная тупость казалась особенно несносной в той гнетущей обстановке, когда все были удручены случившейся трагедией. В самом деле, здесь произошла трагедия: незнакомец почти два часа исповедовался Синтии, а потом, спускаясь по скале, упал и утонул.
Стрейф замолчал, я положила на тарелку нож и вилку - кусок в горло не лез. Как выяснилось, после беседы с Синтией у магнолий человек стал спускаться вниз, цепляясь за камни, по той стороне скалы, где никто не ходит, в противоположном направлении от песчаного берега, по которому мы шли в Ардбиг. Никто, кроме Синтии, оставшейся наверху, не видел, как он боролся с коварными волнами. Был прилив, но когда старый Артур и мистер Мэлсид добежали до скалы, начался отлив, море отступило, оставив на берегу бездыханное тело. По версии мистера Мэлсида, мужчина скорее всего поскользнулся на влажных водорослях, облепивших камни, и упал в море; скала была действительно скользкая, по ней с трудом удавалось пройти несколько ярдов. Тело оттащили в сторону, подальше от любопытных глаз. Мистер Мэлсид побежал в отель звонить. Он сказал, что Синтия совсем потеряла голову, твердит, что человек сам бросился со скалы.