Рассказы
Шрифт:
Я стоял у доски и сам не верил себе. Неужели запоминание стало автоматическим? Неужели я дошел до второй ступени совершенства сознания, когда уже не требуется никакого напряжения и мозг впитывает в себя все, как губка?
Игорь Николаевич, видимо, тоже не верил. Он несколько раз подозрительно посмотрел на меня, покачал головой и сказал:
– Странно. Очень странно. Очень. Ну что ж, Соколов, садитесь. Все правильно.
И склонился над журналом.
Ирка с передней парты просигналила: "Пять!" Я возвратился на свое место, как в тумане. Пятерка по математике! Первая в жизни! В голове у меня позванивало, и опять пришло это самое чувство, что теперь все на свете трын-трава.
Потом я исправил тройку по истории. Я так лихо начал сыпать историку все даты и события, что он махнул рукой и сказал "хватит" еще до того, как я рассказал половину заданного. И ни один человек в классе не подозревал, что дома над учебником я просидел самое большее пять минут.
Цифры и большие куски текста я запоминал теперь с лету.
Скоро у нас остались "пары" только по-английскому да еще по литературе за какие-то образы помещиков. Но теперь мы ничего не боялись - впереди у нас была целая четверть, а память у нас так быстро и так чудовищно развивалась, что мы могли заучить наизусть целый лист из учебника за десять минут. Стихотворения мы запоминали после первого чтения. Орька за три вечера просто ради интереса выучил "Медного всадника" и ходил важный, как индюк.
Началось с контрольной по математике. Мы готовились к ней изо всех сил. Мы проверяли друг друга.
– Разность квадратов двух чисел...
– начинал Блин.
– Произведение суммы этих чисел на их разность, - мгновенно подхватывал Орька и добавлял: - Тридцать шестая страница, справа, на середине листа.
Вот как мы все это знали.
Контрольная была на третьем уроке. Игорь Николаевич роздал нам двойные листки и маленькие карточки, на которых были написаны примеры и условие задачи.
Сначала я взялся за примеры, но они показались мне слишком легкими, и я решил расправиться с задачей, а потом, уже под конец, решить дроби и многочлены.
– Обозначим количество мешков в машинах иксом, - бормотал я, - а сами машины игреком. Тогда получится икс плюс игрек... нет, не плюс, а минус... Нет, все-таки плюс...
В голове мелькали разные формулы, я их отчетливо видел, будто быстро листал учебник, но ни одна из формул почему-то не подходила к задаче.
Прошло уже минут пятнадцать. Я оглянулся.
Орька что-то писал, перечеркивал и опять писал, и лицо у него было спокойное. Видно, у него получалось. Дальше, за Орькой, Танька Крапивина уже проверяла готовую работу, и мне вдруг стало так обидно, что все поплыло в глазах. Я старался думать над задачей, но ничего не получалось.
Крапивина поднялась со своей парты и пошла сдавать работу. Вечно она суется первой. И руку всегда тянет первой. Отличница. Значит, если игреком обозначить мешки... Черт с ней, с задачей. Лучше сначала примеры.
Танька уже вышла в коридор. К столу с листком в руках шел Николайчик. Ишь улыбается. Значит, плюс квадратный корень из первого числа... Ладно, этот пример решу вторым, сначала деление многочленов. Квадратный корень из... А сколько осталось времени?
– Лерка, - прошептал я Валерии Поповой, сидевшей на среднем ряду, и, когда она оглянулась, постучал пальцем до запястью. Она на пальцах показала: семь минут. Вот уже и Борька Линевский сдает. Неужели даже он решил все? Теперь будет хвастаться целую неделю. Эн в кубе разделить на эн, получится эн в квадрате плюс... Блин встал. Быстро подошел к столу, положил свой листок и карточку и шмыгнул за дверь. Блин! Значит, он тоже решил?! А Орька все пишет и пишет... У меня кровь прилила к лицу так, что закололо щеки. Скорее, скорее!
И в этот момент в коридоре грянул звонок и Игорь Николаевич начал выравнивать стопку листов на столе.
– Сдавайте работы, - сказал он.
Конец.
Я взял чистый лист и, не чувствуя ног, не пошел, а поплыл к столу.
Все...
Во дворе ко мне подошел Орька.
– Решил?
Я мотнул головой.
– А ты?
Орька вздохнул.
– А Блин, кажется, успел.
Юрку мы нашли у турника.
– Решил?
Он посмотрел на нас с величайшим презрением, ничего не ответил, повернулся и пошел прочь.
На другой день перед началом уроков мы поджидали Юрку на школьном дворе.
– Я запоминаю уже ровно сто, - сказал Орька.
– А я - восемьдесят семь.
– Когда мы будем запоминать по двести, - мечтательно сказал Орька, - тогда можно будет совсем не заглядывать в книжки. Сиди, слушай себе, что рассказывает учитель, и порядок.
– Только письменные задания придется делать, - сказал я.
Пришел Юрка.
Он почему-то был хмурым и озабоченным все последние дни, а сегодня лицо у него было и вовсе угрюмым. Наверное, после вчерашнего.
– Сколько?
– спросил Орька.
– Что - сколько?
– огрызнулся Юрка.
– Ты что, тюкнулся?
– спросил Орька.
– Это ты тюкнулся, а не я, - сказал Юрка.
– И подите вы к черту со своими йогами. С меня хватит.
Мы вытаращили глаза и долго ничего не могли сказать.
– Ты что, шутишь?
– спросил наконец Орька.
– Какие могут быть шутки!
– сказал Юрка.
– В общем, я кончаю. Ясно?
– Почему?
– Потому что это ерунда, какой еще свет не видел.
Тут я не выдержал:
– Это? Ерунда? А стихи? А правила? А пятерки по истории? Да нам без этой "ерунды" всю жизнь не вылезти бы из двоек! Дурак ты, Юрка, и больше ничего.
– Был дураком, а сейчас поумнел, - сказал Блин и отошел от нас.
Орька посмотрел на меня. Я посмотрел на Орьку.
– Что это с ним?
На перемене мы попытались выяснить, в чем же все-таки дело, но Юрка сказал, что если мы еще раз к нему полезем со всякой чепухой, то он даст нам по шее.
– Ну что ж, - вздохнул Орька.
– Дураку закон не писан.