Рассказы
Шрифт:
– Кто такие?
– шепотом спросил он своего спутника.
– Та, что поменьше, - Эмили Ханнинг, а высокая - Джоанна Фиппард.
– А, теперь вспомнил.
Он поравнялся с ними и украдкой взглянул им в лица.
– Узнаешь меня, Эмили?
– спросил он, устремляя на нее смеющийся взгляд своих карих глаз.
– Кажется, узнаю, мистер Джолиф, - застенчиво ответила Эмили.
Ее темноглазая подруга посмотрела на него в упор.
– Вот лицо мисс Джоанны я не так хорошо помню, - продолжал он.
– Но я знавал ее близких и родичей.
Так они шли вместе и разговаривали; Джолиф вспоминал подробности своего счастливого спасения, а когда они добрались до Слуп-Лэйн, где жила Эмили Ханнинг, та распрощалась,
– Э, да я, оказывается, попал прямо к чаю, - сказал он.
– Что ж, не откажусь от чашечки.
После чая он засиделся, рассказывая разные истории из своей морской жизни. Заглянуло несколько любопытных соседей, их пригласили зайти. Как уж это случилось - неизвестно, но только Эмили Ханнинг в тот воскресный вечер отдала свое сердце моряку, а через неделю-другую это чувство стало у них взаимным.
Как-то раз лунным вечером - примерно через месяц после описанных событий - Шэдрак шел по длинной и прямой дороге, поднимавшейся к восточному предместью, где дома были более фешенебельные, - если только здесь, близ этого старого порта, что-либо заслуживало такое название, - как вдруг впереди он увидел девушку, которую принял было за Эмили, так как она несколько раз на него оглянулась. Но это оказалась Джоанна Фиппард. Он любезно поздоровался с нею и пошел рядом.
– Уходите-ка лучше, - сказала она, - а то Эмили будет ревновать.
Он пропустил ее замечание мимо ушей и остался.
Что было сказано и что произошло между ними в тот лунный вечер, сам Шэдрак не мог бы толком объяснить; но так или иначе, Джоанна сумела отбить его у своей соперницы, хотя Эмили была и моложе ее и милей. С того дня Шэдрака все чаще видели с Джоанной и все реже в обществе Эмили, и скоро в городе стали поговаривать, что сын старого Джолифа, вернувшийся из плавания, собирается жениться на Джоанне к великому горю ее подруги.
Однажды утром, вскоре после того как пошли такие слухи, Джоанна приоделась, чтобы идти в город, и направилась к переулку, где жила Эмили. Весть о том, что Эмили очень горюет, потеряв Шэдрака, дошла и до Джоанны, и она почувствовала угрызения совести.
Джоанна вовсе не считала моряка таким уж подходящим женихом. Ей было приятно его ухаживание, ее привлекало положение замужней женщины, но Джолифа она никогда по-настоящему не любила. Прежде всего она была честолюбива, а моряк едва ли даже был ей ровней; меж тем она, как красивая женщина, могла рассчитывать, что ей удастся благодаря замужеству подняться выше по общественной лестнице. Она давно уже подумывала, что не стоит, пожалуй, препятствовать возвращению Джолифа к Эмили, раз ее подруга так любит его. Поэтому она написала Шэдраку письмо с отказом и захватила это письмо с собой, решив послать, если при встрече с Эмили увидит, что та и впрямь так о нем тоскует. Джоанна дошла до Слуп-Лэйн и спустилась по ступенькам в писчебумажную лавку, находившуюся в полуподвале. В это время дня отца Эмили никогда не бывало дома. Но на сей раз, видимо, не было и Эмили, потому что никто не отзывался. Покупатели так редко сюда заглядывали, что отлучка на каких-нибудь пять минут не могла принести большого ущерба. Джоанна осталась ждать в тесной лавке, где были выставлены разные предметы, сами по себе пустячные, но разложенные с таким чисто женским вкусом, что скудость товара не бросалась в глаза. Вдруг Джоанна заметила, что на улице перед витриной стоит какой-то человек, как будто погруженный в созерцание грошовых книжек, писчей бумаги и развешанных на бечевке печатных картинок. Это был капитан Джолиф Шэдрак; он внимательно всматривался сквозь стекло, желая убедиться, что Эмили в лавке одна. Джоанне как-то не захотелось встречаться с ним здесь, где все говорило об Эмили, и она незаметно юркнула в дверь, ведущую в жилую комнату за лавкой. Она не раз так делала в прежние времена, когда дружила с Эмили и была в доме своим человеком.
Джолиф вошел в лавку. Сквозь тонкую занавеску, закрывавшую стеклянную дверь, Джоанна видела, что Джолиф очень огорчился, не застав Эмили в лавке. Он хотел уже уйти, но в этот миг в дверях показался силуэт Эмили, торопливо возвращающейся откуда-то. При виде Джолифа она отпрянула, как будто готова была повернуть назад.
– Не убегай, постой, Эмили!
– сказал он.
– Чего ты испугалась?
– Я не испугалась, капитан Джолиф. Но... но это так неожиданно... я невольно вздрогнула.
Судя по голосу, сердечко у нее дрогнуло еще сильнее, чем она сама.
– Я проходил мимо и решил зайти, - сказал он.
– Вам нужна бумага?
– Она поспешно отошла за прилавок.
– Да нет, Эмили, зачем ты туда прячешься? Почему не побудешь со мной? Ты сердишься на меня?
– За что мне на вас сердиться?
– Так иди же сюда, давай поговорим по-хорошему.
С каким-то нервным смешком Эмили вышла из-за прилавка и остановилась возле Шэдрака, на виду у Джоанны.
– Ну, вот умница, - сказал он.
– Милочка ты моя!
– Не называйте меня так, капитан Джолиф, называйте так другую, у нее на это больше прав.
– Я знаю, о чем ты. Но, честное слово, Эмили, до сегодняшнего утра я даже и не думал, что ты хоть сколько-нибудь меня любишь, а то бы никогда этого не сделал. Я очень хорошо отношусь к Джоанне, но я же понимаю, что с самого начала она просто дружила со мной, больше ничего. А теперь я вижу, к кому нужно было мне посвататься. Знаешь, Эмили, когда мужчина возвращается домой после долгого плавания, он с женщинами совсем как слепой, ни чуточки в них не разбирается. Все они для него одинаковы, все красивы, ну он и готов пойти за первой, которая его поманит, а любит она его или нет и не случится ли после ему самому полюбить другую - об этом он не думает. С самого начала ты мне понравилась больше всех, но ты была такая гордая, такая недотрога, я подумал, что ж, мол, ей навязываться, ну и ушел к Джоанне.
– Не надо так говорить, мистер Джолиф, не надо, - сказала Эмили, задыхаясь от волнения, - ведь вы скоро женитесь на Джоанне, и нехорошо... нехорошо...
– О Эмили, дорогая моя!
– вскричал Джолиф, заключая ее маленькую фигурку в объятия, прежде чем она успела понять, что происходит.
Джоанна за своей занавеской побледнела, хотела отвести глаза, но не могла.
– Только тебя одну я люблю так, как мужчина должен любить женщину, на которой хочет жениться. Я понял это, когда Джоанна сказала, что не станет меня удерживать. Ей хочется кого-нибудь получше, я знаю, а за меня она согласилась пойти просто по доброте сердечной. Такая красавица простому моряку не пара, ты больше для этого подходишь.
– Он поцеловал ее, потом еще и еще, и ее гибкое тело трепетало в его объятиях.
– А правда ли это?.. Вы уверены, что Джоанна собирается порвать с вами? Скажите, это правда? Потому что, если не так...
– Я знаю, она не захочет сделать нас несчастными. Она отпустит меня.
– Ах, дай бог... дай бог, чтобы отпустила! А теперь идите, капитан Джолиф.
Он, однако, не спешил уходить, пока наконец кто-то не зашел в лавку купить на пенни сургуча, - только тогда он удалился.
Глядя на Джолифа и Эмили, Джоанна чувствовала, что ее снедает жгучая зависть. Теперь ее беспокоило только одно - как бы незаметно скрыться. Надо уйти так, чтобы Эмили не узнала о ее посещении. Джоанна прокралась из комнаты в коридор, затем через парадную дверь бесшумно выскользнула на улицу.