Расследования Арсена Люпена
Шрифт:
– Но он мог бы вам помочь…
– Ни за что! Сотрудничать с этим авантюристом, взявшимся неизвестно откуда… с этим донжуаном… с сомнительным двуличным типом, который всеми вами командует? Нет, нет и нет! К тому же мы с ним преследуем разные цели. Моя заключается в том, чтобы установить истину, его – в том, чтобы в ходе расследования прикарманить бриллианты.
– С чего вы такое взяли?
– Догадываюсь. Его роль в этом деле мне совершенно ясна. Кроме того, по некоторым моим сведениям, точно так же о нем думают Бешу и Ван Хубен.
– Вы заблуждаетесь! – возразила Арлетт.
– Возможно, но я предпочитаю действовать так, словно
Д’Эннери слушал, затаив дыхание. Этот человек питал к нему такую же сильную, инстинктивную неприязнь, как и он к нему. И однако, д’Эннери не мог не заметить искреннюю преданность графине, написанную на лице Фажеро. Что же такого произошло в прошлом между ним и Жильбертой? Может, он когда-то был влюблен в нее? И какими средствами теперь, в настоящем, ему удалось завоевать симпатию Арлетт и добиться от нее повиновения?
Графиня де Меламар долго молчала. Наконец она прошептала:
– Так что же я должна делать?
Он указал ей на Арлетт и Регину:
– Уговорить их обеих отказаться от обвинения. Мне удалось благодаря своей уверенности заронить в них сомнение в вашем участии и устроить эту встречу. Теперь вы, и только вы можете довершить мои усилия.
– Но каким образом?
– Рассказав всю правду. В этой и без того темной истории есть факты, которые делают ее еще более загадочной, и правосудие опирается именно на них, чтобы вынести неумолимый приговор. Ну и имеется кое-что еще… да вы и сами знаете.
– Нет, я ничего не знаю.
– Вам известны некоторые вещи… известны причины, что побудили вас и вашего брата, хотя вы оба невиновны, не защищаться от выдвинутых обвинений.
Графиня возразила с горечью:
– Всякая защита бесполезна!
– Но я и не прошу вас защищаться, Жильберта! – пылко вскричал он. – Я только хочу знать причины, мешающие вам оправдываться. Ни слова о недавних событиях? Хорошо, пусть так. Но в ваших мыслях, в глубине вашей души таятся факты, которые тщетно выведывал у вас Жан д’Эннери! Я многое угадываю, Жильберта, и многое мне доподлинно известно, поскольку я бывал в этом доме, и потому тайна Меламаров мало-помалу открывалась мне; кое-что я мог бы объяснить и сам, однако это ваш долг, Жильберта, ибо один только ваш голос сможет убедить Арлетт Мазаль и Регину Обри.
Опершись локтями на колени и сжав голову руками, графиня прошептала:
– К чему все это?!
– К чему, Жильберта?! Я знаю из надежного источника, что завтра состоится очная ставка обеих девушек с вашим братом. И если их показания будут не слишком уверенными, то какие улики останутся у правосудия?!
Однако графиня сидела неподвижно, молча. Все эти аргументы, вероятно, казались ей неубедительными и бесполезными. В конце концов она прошептала:
– Нет-нет… это не поможет… остается только молчание.
– И смерть! – добавил он.
Графиня подняла голову:
– Смерть?
– Жильберта, я связался с вашим братом. Я написал ему, что спасу вас обоих, и он мне ответил.
– Он ответил вам, Антуан?! – воскликнула графиня, и ее глаза заблестели от волнения.
– Вот его записка. Всего несколько слов… читайте.
Графиня узнала почерк брата. Она прочла: «Благодарю. Буду ждать до вечера вторника. Если нет…»
Графиня, на грани обморока, прошептала:
– Вторник… Но это же завтра…
– Верно. И если завтра вечером, после очной ставки, Адриена де Меламара не освободят или не пообещают освободить, то Адриен де Меламар умрет в своей камере. Так разве вы не считаете, Жильберта, что эта попытка стоит его спасения?
Услышав эти слова, графиня содрогнулась от ужаса и спрятала лицо в ладонях. Арлетт и Регина глядели на нее с горячим участием. У д’Эннери сжалось сердце. Ведь он и сам столько раз пытался разрушить эту стену упрямства и сопротивления!
Но теперь женщина наконец сдалась. И прошептала сквозь слезы:
– Нет никакой тайны Меламаров… Поверьте: я вовсе не пытаюсь скрыть некие проступки, якобы совершенные нашими с Адриеном предками в девятнадцатом веке. И мы с братом также ни в чем не виноваты. Ни я, Жильберта де Меламар, ни Адриен, ни Жюль и Альфонс де Меламары не сделали ничего дурного, но доказательств этого у меня нет. А те, что есть, обличают нас всех, и ничто, ничто не свидетельствует в нашу пользу… Одно лишь я могу заявить твердо: мы ничего ни у кого не крали!
Ни Адриен, ни я не привозили сюда этих молодых женщин… и мы не похищали бриллианты и не прятали тунику… Мы в этом уверены. Как уверены и в том, что нечто подобное случилось с нашим прадедом и его сыном. Вся наша семья знала об их невиновности. Это святая правда, которую поведал нам отец и которую он услышал из уст тех, кого облыжно обвинили… Честность и порядочность – незыблемый закон рода Меламаров… Проследите всю историю нашего семейства, и вы не найдете в ней ни единого низкого поступка. Да и зачем Меламарам совершать какое-то бессмысленное преступление? Ведь они были богаты и знатны. А нам с братом – к чему бы нам, без всякой на то причины, осквернять историю нашего рода?!
Графиня умолкла. Она говорила с таким искренним отчаянием, с таким трогающим за душу волнением, что обе девушки готовы были прослезиться.
Арлетт с горестным видом подошла к ней и спросила:
– Так в чем же тут дело, мадам?.. В чем дело?
– Да в том, – ответила графиня, – что мы стали жертвами чьих-то загадочных происков… чьих-то злых козней. В театрах иногда представляют, как судьба преследует то или иное семейство в течение многих поколений. И именно так, вот уже три четверти века, она безжалостно гонит и нас. Вероятно, Жюль де Меламар мог или хотя бы желал защитить свою честь, невзирая на тяжкие обвинения, ему предъявленные. Увы, к несчастью, он, в припадке возмущения и гнева, скончался в тюремной камере от удара. А двадцать пять лет спустя его сын Альфонс уже даже и не пытался бороться с правосудием, предъявившим ему другие, но столь же тяжкие обвинения. Затравленный, всеми преданный, отчаявшийся и подавленный собственным бессилием, он вспомнил о горестной судьбе своего отца и покончил с собой…
Жильберта де Меламар умолкла. И снова Арлетт, потрясенная всем услышанным, обратилась к ней:
– А что было дальше, мадам?.. Умоляю вас, продолжайте!
И графиня негромко заговорила:
– Тогда-то в нашей семье и родилась эта легенда – легенда о проклятии, что довлеет над этим мрачным особняком, где жили отец и сын и где оба они услышали несправедливые обвинения, в конце концов их погубившие. Доказательства казались неопровержимыми. Бабушка, овдовев, была совершенно раздавлена горем и, вместо того чтобы отстаивать честь оклеветанного супруга, укрылась в деревне у родственников, где и растила нашего будущего отца. Она внушила ему ужас перед Парижем и заставила поклясться, что ноги его не будет в особняке Меламаров; там же, в провинции, она его женила и таким образом уберегла от катастрофы, которая грозила его уничтожить.