Расстояние
Шрифт:
– Владеть умами и сердцами, – говорит Йоханссон.
– Верно, умами и сердцами. Понимаешь, клиника помогла ей выжить. Видел метки на стене? Это жизни, которые ей удалось спасти. – Райли окидывает его быстрым взглядом. – Знаешь, почему я тебе рассказал? Чтобы ты понял, через что она прошла! Твоя жизнь ничто по сравнению с ее? Уяснил?
Йоханссон кивает.
Райли смотрит на него так, словно придумывает ему испытание, которое он обязан пройти… и отворачивается.
– Кейт считает, что ты пришел сюда за искуплением. Я в это не верю. Ты слишком непрошибаемый.
– Я же говорил тебе…
– Да, что ты хочешь быть полезным, понял я, понял. А еще ты думаешь, что безопаснее быть под носом Кийана, чем в другом месте, хотя это ошибка.
Несколько минут они молчат. Райли выбрасывает окурок и зажигает следующую сигарету.
– Кейт сказала, что кого-то убила, – наконец произносит Йоханссон.
Райли кивает.
– Она не рассказывала почему?
Йоханссон качает головой.
– А тебе?
– Ее вызвали в какой-то дом, там был этот парень. Она должна была ухаживать за ним, а она его убила. Больше я ничего не знаю.
Они стоят и смотрят на забор и здание сотрудников за ним. Ветер обвивает проволоку и летит дальше по улице.
Голос Райли смягчается.
– Знаешь, как это бывает. Ты что-то делаешь, а потом постоянно думаешь, хотя тебя это и достало. Вот ты сделал и забыл, так? Но с ней все по-другому. Она убила однажды и будет мысленно продолжать убивать.
Вернувшись в клинику, Йоханссон застает Кейт на привычном месте у каталки с инструментами. Она механически протирает один предмет за другим, плотно сжав губы.
– Я ухожу, – говорит Йоханссон, потому что может думать сейчас только об этом.
Она не поднимает голову и не произносит ни слова.
Люди Брайса ждут его во дворе.
Они его заметили: Желтозубый что-то говорит и усмехается, остальные гогочут, но никто не делает и шага следом за ним. Может, ждут Брайса, который все еще занят сбором информации о Йоханссоне, или собираются провести еще один день, избивая и калеча людей.
Йоханссон выходит за ворота. Двадцать метров – и за спиной появляется хвост. Когда наступит день и рядом будет идти Кейт, они тоже станут следить. Сегодня надо найти слепые зоны, места, где он сможет от них спрятаться.
Через час Йоханссон возвращается в клинику.
Йоханссон скидывает ботинки и внезапно ощущает покалывание в шее. Повернувшись, пытается разглядеть, что происходит в кабинете. Здесь никого нет, но чувство тревоги продолжает нарастать. Он открывает дверь морга (влажные пятна, картонные коробки, мешки для трупов), затем заглядывает в комнату. Кровать Кейт пуста. Она спит, сидя в углу, закутавшись в одеяло, прижав колени к груди и обхватив плечи руками. Йоханссон успевает разглядеть ее: спутанные, перепачканные кровью волосы, светлый пушок на щеке, розовый полумесяц на ногтевой пластине. Темные, похожие на синяки, пятна вокруг глаз. Он видит каждую ее ресничку.
Йоханссон уходит, закрыв за собой дверь, и возвращается в свою комнату.
Раздевшись, он ложится в постель.
…а
Восемь лет ни к чему не привели.
В тот день его забрали люди Чарли Росса, в машине они ехали втроем. Йоханссон знал, что они едут к парню по имени Терри Канлифф, хотя между собой они называли его только «сукиным сыном», а Салли, который был умнее остальных, «хреновым Монте-Кристо» или «чертовым Дракулой». Они подначивали друг друга, как заскучавшие без дела футбольные фанаты перед игрой.
Он был обыкновенным, этот Канлифф: лет сорока, очень полный, пот в знойный летний день пропитал ткань дешевой рубашки. Он был один в конторе с названием фирмы такси на двери.
Они посадили его на заднее сиденье машины между Йоханссоном и еще одним парнем. Канлифф что-то говорил, просил пощадить, но его никто не слушал, и он замолк.
Тот старый дом на заброшенной ферме находился черт знает где. Никаких признаков жизни – ни машин у входа, никакой живности. Из всего инструмента только ржавые грабли. Они загнали машину в сарай, выволокли Канлиффа – рубашка его к тому времени стала совсем мокрой – и отвели в дом.
Его бросили на пол в одной из комнат, и от страха он наложил в штаны.
Его заперли и оставили Йоханссона дежурить снаружи у двери. Йоханссон слушал стоны и мольбы о пощаде и думал о том, что теперь это его жизнь, он должен с этим смириться, ведь они были правы с самого начала.
Уже тогда Йоханссон знал, что ничего хорошего его не ждет.
Он дернул дверь и увидел на брезенте истерзанное тело, в котором невозможно было узнать прежнего Терри Канлиффа, но тот еще дышал, издавая булькающий звук. Салли и двое других парней были одеты в бумажные комбинезоны, забрызганные кровью. Йоханссон не сразу понял, что в руке Салли – кусок кожи Канлиффа.
Салли поднял на него удивленные глаза, будто не понимал, почему его беспокоят, зачем он им мешает. Йоханссон даже не заметил, что у него в руке нож, осознал это, лишь когда было уже поздно.
Он остановился, когда все трое были в крови.
Канлифф…
Давай же, давай, сделай что-нибудь, тебя учили. Учили, но не тому.
Полиция нашла тело Канлиффа три дня спустя в поле: послание Кийану, который сразу принял меры.
Салли и его подельников поймали, пытали, убили.
Йоханссон первым делом позвонил из автомата сослуживцу, который свел его с Салли. Возможно, из чувства вины, тот дал ему номер телефона: «Они помогают людям исчезнуть, хотя это стоит немалых денег, но мне больше не звони» – и благодаря этому номеру Йоханссон оказался в пустом помещении под лучом яркого света, а спокойный женский голос произнес: «Вы должны нам все рассказать. Предоставление полной информации жизненно важно». Это была Карла, но тогда он не знал ее имени. Он знал лишь, что его ищут, что человек, написавший в его анкете: «Ненадежен», был прав и его жизнь ничего не стоит.