Рассвет на закате
Шрифт:
И тут Бентон разрушил чары. Он сказал:
— У вас есть две ноги. Так стойте на них прочно.
Его реплика больно ранила ее. Не отстранив его руку, она открыла дверцу, избавилась от опасного соседства, и, выскользнув наружу, твердо встала на ноги.
Она не знала, что он в действительности имел в виду. Может быть, ухаживания Тони? То ли он попросту говорил о ее работе во время его отсутствия?
— Это, — сказала она, — я могу. Вот, посмотрите на меня.
Может быть, ее голос прозвучал холоднее, мрачнее. Он вздохнул, шлепнул обеими ладонями по рулевому колесу
— Я не сказал вам, что не силен в этих вещах, — продолжил он. — Так что я все изгадил вместо того, чтобы выразить свою мысль яснее. Извините. Мне жаль. В любом случае давайте остановимся на достигнутом, пока я не справлюсь с делами. Где вы хотите выгрузить покупки?
Муж Мэри Энн прохлаждался в старом кресле Джулии. Он подошел и предложил свою помощь, и вдвоем они выволокли сундук и шкаф из фургона и втащили их в рабочую комнату. Бентон вернулся к Элинор, которая механически разглаживала потрепанные одеяла, которыми были обернуты покупки. Он снова взглянул на часы.
— Поеду и заберу шины.
Она было начала:
— Нет, вам не надо…
— Я поеду, — перебил он ее, — Билл сказал, что заменит одну покрышку, раз уж они с Мэри Энн здесь вдвоем. А вы нужны в магазине? Если нет, то встретимся у тети Джулии.
Она была к этому готова: его отъезд слегка затянулся, и она была рада. Беспомощно осознавая, что из огня, да в полымя, Элинор сказала:
— Договорились. — И посмотрела, как он ли хо подал машину назад, держа на руле лишь одну руку, развернулся и поехал вперед по переулку.
Муж Мэри Энн произнес как бы невзначай:
— Отличный парень.
Неужели все подряд должны сообщать ей об этом?
Она сказала:
— Да. — И этим ограничилась.
Затем Элинор сообщила Мэри Энн, куда она направляется, села в свой автомобиль и уехала.
Она не заметила, что Бентон слишком много времени потратил лишь на то, чтобы забрать покрышки. Она заехала по пути в закусочную, взяла пару гамбургеров и двойную порцию жареного картофеля, миновала контору «Транс Америкен», где подзарядила аккумулятор, проехала по четырем переулкам, четыре раза ждала зеленого сигнала у светофора, но к моменту ее приезда домой он еще не появился.
Но когда Элинор начала подниматься по ступенькам заднего крыльца, Бентон Бонфорд затормозил у дома и пошел к ней, отмахиваясь от сухих листьев. Он что-то радостно насвистывал и, протянув руку, опередил ее и открыл дверь.
— Четыре с половиной доллара за установку и два за монтаж, — сказал он, имея в виду покрышки. — Я положил счет на письменный стол в магазине. Осторожно, Чарли разбросал еду. Я допустил промах, держу пари: я забыл оставить ему что-нибудь.
Она обошла беспорядок, учиненный Чарли. Он разлил масло, и пол был скользким.
— Все в порядке. Я сейчас возьмусь за метлу. Вам помочь?
— Нет, спасибо, я путешествую налегке.
Бентон прошел мимо нее и вошел в холл. Она крикнула ему вслед:
— Я взяла вам гамбургеры.
— Вы мудрая женщина. Придется мне вернуться побыстрее.
Она поставила сумку на стол рядом с помятой шляпой и принялась сгребать в кучку круглые сухарики. Некоторые из них были изгрызены до размеров игральных костей, некоторые напоминали формой теннисные мячики. Как мило! Среднему американцу — любителю животных просто слабо купить такую глупую животину.
«Однако случается, — угрюмо подумала она о слове “слабо”,— встретить и такое».
После того как сухари были сметены в одно место, Элинор механически принялась вытирать пол, ни о чем не думая.
Бентон спустился вниз. Его сопровождал застенчиво поглядывающий сенбернар, который явно получил взбучку, и от топота шести могучих ног в буфете зазвенела посуда.
— Вот! — приказал Бентон собаке, распахнув ногой дверь. Затем улыбнулся Элинор. — Я должен извиниться за то, — сказал он, ставя холщовую дорожную сумку на стол рядом со шляпой и удерживая беспорядочно скомканные рубашки и джинсы, которые держал под мышкой, — что моя собака сделала свой выбор и из двух наших кроватей выбрала вашу. Так что извините за то, что осталась шерсть. Ему, конечно, лучше знать, но я должен признать, что вкус у него отменный. У вас есть какой-нибудь пакет, куда я мог бы сложить свои грязные вещи?
— Позади вас.
Бентон повернулся, наступил на собранные в кучку собачьи объедки, поскользнулся, тщетно попытался удержать равновесие, хватаясь за бесплотный воздух, а его рубашки и джинсы прочертили в воздухе крылатую параболу и плюхнулись на пол. Элинор попыталась помочь, но с таким же результатом лыжник мог бы попытаться остановить снежный обвал. Она повалилась прямо на него, а на ее голову каким-то образом приземлились пара джинсов и помятая тенниска. Оба они издали «Уф!» с различным оттенком. Они принялись возиться и барахтаться, сводя на нет усилия друг друга. На пороге возник Чарли. Он зачарованно таращился на них некоторое время, а потом присоединился к всеобщему веселью, облизывая всякую оголенную поверхность, какая попадалась ему, своим шершавым языком.
Элинор ахнула и уткнулась лицом прямо в грудь Бентона. Бентон, указывая на пса, сказал:
— Проклятье, пошел вон, тупица!
Элинор и Бентон рассмеялись.
— Шевелись, буйвол! Отцепись! Если уж здесь положено целоваться, то я сам займусь этим, о’кей? По правде говоря, — добавил он, — я так думаю.
Элинор почувствовала, что его могучая рука скользит по ее волосам, заставляя повернуть голову. Туманным взором она скользнула по губам Бентона всего в нескольких дюймах от ее лица, прежде чем он сомкнул их и прекратил смеяться.
А затем она почувствовала его поцелуй. В первое мгновение он был как бы случайным, теплым и приятным. Она не поняла, когда он изменился. Элинор знала, что Бентон не может ощутить, как отчаянно бьется ее сердце и вздымается грудь. Рубашка и толстый свитер служили отменной преградой для этого. Но что-то переменилось, и она очутилась в колыбели из его могучих рук и услышала, как Бентон прошептал ей на ухо, касаясь ее губ и скользнув по шее к открытому вороту рубашки:
— О, Господи!
Элинор вцепилась в него как безумная, когда он с трудом попытался встать, желая почувствовать, как каждая клеточка ее тела прижимается к нему.