Рассвет наступит неизбежно [As Sure as the Dawn]

Риверс Франсин

Рицпа стала наблюдать за тем, как Лагос поправляет подушки.

— Скажи что–нибудь, Лагос.

— Что я должен тебе сказать?

— Ты ведь знаешь его лучше, чем я.

— Я его почти не знаю, но одно я знаю точно — он непредсказуем и опасен. А женщин он вообще за людей не считает.

— Ты говоришь о нем так, будто это какое–то животное.

— Отчасти это так и есть, — мрачно произнес Лагос.

— Но ведь он же человек, Лагос. Как ты. Как все остальные.

Лагос нервно засмеялся.

— Только

не как я и не как кто–либо из тех людей, которых я знаю. Он варвар и гладиатор, и поверь мне, госпожа Рицпа, в этом он настолько похож на зверей, что ты и представить себе не можешь.

Тут они оба услышали шаги Атрета. Рицпа прикрыла рукой Халева, как бы намереваясь ого защитить; Лагос подошел к двери и поприветствовал своего хозяина.

— Прикажешь принести поесть, мой господин?

Атрет посмотрел на Рицпу.

— Ты голодна? — сухо спросил он.

— Не очень… — На самом деле она совсем не была голодна. Слова Лагоса заставили ее утратить остатки аппетита.

— Принеси вина, — сказал Атрет, отпуская Лагоса.

Чувствуя, как Атрет пристально смотрит на нее, Рицпа взяла Халева на руки, ощущая тепло его маленького тельца.

Атрет смотрел, как она нежно баюкала его сына у себя на коленях.

— Так уж получилось, что я очень мало знаю о тебе, — сказал он, откинувшись на своем диване, напротив Рицпы, и изучая ее лицо.

Слегка успокоившись, Рицпа все же продолжала осторожно поглядывать на него.

— Что случилось с твоим мужем? — спросил ее Атрет, понизив голос.

Удивленная этим вопросом, она ответила:

— Он умер.

— Я знаю, что он умер, — сказал Атрет, холодно усмехнувшись. — Иначе ты не была бы вдовой. Я хочу знать, как он умер.

Рицпа опустила голову и посмотрела на милое личико Халева, чувствуя, как в ней пробуждается боль. Зачем он об этом спрашивает?

— Моего мужа задавила колесница, — тихо сказала она.

— Ты видела, как это произошло?

— Нет. Он шел на работу. Домой его принесли друзья.

— Он умер не сразу?

— Через несколько дней. — Воспоминания о тех днях по–прежнему отдавались в ее сердце болью.

Атрет посмотрел на ее бледное лицо и с минуту помолчал. Он понимал, что такие воспоминания были для нее болезненны. Или она просто умело притворялась? Лагос принес вина. «Поставь», — кратко приказал ему Атрет. Лагос быстро поставил поднос на стол и торопливо вышел. Атрет не отрываясь смотрел на Рицпу. Он чувствовал, что его расспросы тяжелы для нее.

— А ты узнала, кто правил колесницей?

— Да, я узнала это в тот же день. Это был какой–то римский офицер.

— Могу поспорить на что угодно, он даже не остановился.

— Не остановился…

Атрет слегка скривил губы.

— Значит, нас с тобой объединяет ненависть к римлянам.

Его ход мыслей снова насторожил Рицпу.

— Я ни

к кому не чувствую ненависти.

— В самом деле?

Женщина побледнела, задумавшись. Неужели она не преодолела тех эмоций, которые испытывала после трагедии? Может, все–таки в ней где–то еще затаился гнев против человека, столь беспечно убившего того, кто был ей так дорог?

Господи, если это так, очисти меня от таких чувств. Измени мое сердце, Отче.

— Не в воле Господа, чтобы я кого–то ненавидела.

— Господа?

— Иисуса Христа, Сына живого Бога.

— Бога Хадассы.

— Да.

— Не будем говорить об этом, — презрительно сказал Атрет, вставая с дивана. Подойдя к столу, он налил в серебряный кубок вина. На подносе стоял еще один кубок, но он ничего Рицпе не предложил.

— Я бы хотел поговорить с тобой о другом, — тихо сказал он.

Он поставил кувшин на стол с таким сильным стуком, что Халев проснулся и начал плакать.

— Успокой его!

Рицпа прижала Халева к груди и стала потирать ему спинку. Ребенок заплакал еще громче.

— Пусть он прекратит плакать!

Она встала, пребывая в неимоверном напряжении.

— Может, ты разрешишь мне унести его?

— Нет!

— Если я покормлю его, он снова уснет.

— Так успокой его!

— Не могу, когда ты так смотришь на меня!

Атрет снова пристально взглянул на нее.

— Несколько дней назад там, на кухне, ты обнажила для него свою грудь.

Рицпа тут же покраснела.

— Обстановка тогда была совсем другой, — с трудом проговорила она. К тому же тогда она сидела к нему спиной.

— Что значит другой? Он орал тогда, орет и сейчас!

— Прекрати кричать! — ответила Рицпа с такой же горячностью, тут же устыдившись своей несдержанности. Этот самодур просто выводит ее из себя! Не в силах попросить у него прощения, она нервно отошла в другой конец комнаты. Злость закипела в ней до такой степени, что она просто была уверена, что молоко прямо у нее в груди превращается в сыр. Халев закричал еще громче.

Атрет отошел в противоположный конец комнаты, и когда он снова повернулся к ней, его лицо раскраснелось.

— О боги, женщина, сядь и дай ему то, что он хочет.

В отчаянии покачав головой, Рицпа снова села. Повернувшись к Атрету спиной, она стала убаюкивать ребенка. Халев был завернут в ее шаль, а шаль ей была нужна сейчас как символ благопристойности. Когда она разворачивала ребенка, руки у нее тряслись.

Когда Халев стал снова засыпать и в комнате опять наступила тишина, Рицпа с облегчением вздохнула. Услышав звук прикосновения металлических предметов, она поняла, что Атрет наливает себе еще вина. Он хочет напиться? Даже трезвым он выглядит довольно угрожающе. Ей не хотелось думать, что будет, когда он еще и опьянеет.