Рассвет
Шрифт:
— Давай поговорим об этом в другой раз, поздно уже. Спокойной ночи, дорогой мой мальчик.
«Я могу жить как затворник, — думал Том. — Заменю Бэда — возьму на себя его работу по дому и в саду. Буду помогать маме ухаживать за Тимми. Буду читать, заниматься астрономией, а когда-нибудь, окончательно придя в себя, найду работу, самую простую, в отдаленной обсерватории в глухой провинции».
Да, он понимал, что люди переживают худшие беды. Носят клеймо неизлечимой
И вдруг в темной комнате перед ним словно вспыхнуло видение — лицо Маргарет Кроуфильд. Такое живое и памятное, а ведь он не хотел его запомнить, видит Бог, не хотел. И все-таки видел и ее темные волосы, и золотые серьги в виде маленьких ракушек, полуприкрытых темными локонами. Круглые щеки, растерянные глаза… Губы, накрашенные бледной красновато-коричневой помадой…
— Будь они прокляты, те недоумки из больницы, которые девятнадцать лет назад направили меня сюда! И будь они благословенны за то, что направили меня сюда…
В дверь позвонили, когда Том и Лаура в молчании сидели за столом, накрытым к завтраку. Том пошел открыть дверь. Перед ним стояли двое мужчин.
— Томас Райс? — спросил один из них.
— Да, в чем дело?
Щелкнула камера, засняв испуганного, растерянного Тома с полураскрытым ртом.
— Вот газета, наверное, у вас ее еще нет, — первый протянул ему сложенный газетный лист. Том сразу увидел крупные заголовки:
— Детей перепутали в больнице… Тайна открылась девятнадцать лет спустя… — Сердце его бешено забилось.
— Мы хотели бы взять интервью, — вежливо улыбнулся журналист с фотокамерой.
— Нет! — вскричал Том.
На крик прибежала Лаура; с одного взгляда ей все стало ясно.
— Том, иди в комнату, — мягко сказала она. «Она этого ждала», — подумал Том, отходя от двери.
— Никаких интервью, — спокойно сказала Лаура. Снова щелкнула камера.
— Но это же сенсация, мадам.
— Может быть, но это и человеческое страдание.
Журналист, невозмутимо глядя на Лауру, достал блокнот и ручку.
— Вы были здесь недавно, когда был убит мой муж, — я запомнила вас. Перестаньте же мучить нашу семью!
— Публиковать сведения о сенсациях мой служебный долг, и я его выполняю.
— А мой долг — оградить моего сына. Я не позволю вам причинить ему боль!
— Но ведь он — не сын вам, миссис Райс. Что вы почувствовали, узнав это через девятнадцать лет? Это был удар для вас?
— Сейчас вы почувствуете удар, я с размаху приложу дверью по вашему бессовестному лицу! Напишите об этом.
Она с силой толкнула дверь, журналист отскочил. Том увидел в окно, как оба газетчика поспешно удаляются.
— Я думал, что они не уйдут и будут заглядывать в окна! — нервно сказал он.
— К сожалению, Том, они вернутся, и репортеры из других газет тоже наводнят наш дом и дом Кроуфильдов. Будь уверен!
— В газетах уже напечатали, — сказал он, передавая ей листок, — что же им еще нужно?
— Человеческое любопытство иссякает не так быстро, сенсации хватит на пару недель. Но как они узнали? Я позвоню мистеру Фордайсу.
Том прошел в библиотеку и сел, опустив голову и зажав лицо в ладонях. Подняв ее снова, он встретился взглядом с глазами «Черного ирландца» на портрете, глазами своего предка… как он считал раньше.
— Человеческое любопытство, — думал он, — не такое уж плохое свойство, пока не становишься его объектом. Он слышал голос Лауры, которая разговаривала по телефону на кухне:
— Я думала, что вам удастся этого избежать, мистер Фордайс… понимаю, что вы не могли гарантировать… Да, но это так ужасно для Тома… сразу после смерти отца… Я рада, что здесь нет Лилиан и Сесилии… Все Пайге так чувствительны к огласке. Все уляжется? Конечно, со временем…
Послышался щелчок, — Лаура положила трубку. Через минуту она появилась в дверях библиотеки, Том напряженно ждал ее рассказа. Она не сразу заговорила.
— Сообщение поступило по телефону. Издатель газеты не публиковал его до вчерашнего дня, но информация просочилась, и он не мог ничего поделать. Теперь появятся публикации по всей стране.
— Кто же сообщил? — спросил Том.
— Молодой женский голос, она не назвалась. Сообщила все детали; больницу, где родились оба ребенка, фамилии, результаты тестов ДНК, — словом, все. Больница подтвердила сведения.
— Предательница! — воскликнул Том. — Это она, конечно.
Лаура положила руку на его плечо и сказала утешающе:
— Она не только тебя предала, Том, она предала человеческое доверие. Как она смеет думать, — голос Лауры зазвучал страстным обвинением, — что она — выше других людей, таких как Бетти Ли, или Кроуфильды, или… ты, Том? Как ты не разглядел ее!
— Она была такая яркая, умная, способная… такая необыкновенная… — грустно ответил Том.
— Так ведь среди пособников Гитлера были люди талантливые и образованные… доктора философии… но все они были люди без сердца и совести.
Зазвонил телефон, и Лаура встала со словами:
— Ты сегодня к телефону не подходи! — Он слышал ее голос: — Да, это миссис Райс. Нет, он не может подойти, я ему передам.
Она бросила трубку, и телефон сразу зазвонил снова.
— Кто это? — спросил Том.
— Грязные свиньи, — мрачно ответила она. — Мальчишки из колледжа.