Рассветники

Никитин Юрий Александрович

– Спасибо, – сказал я, – именно такой. Чутье у тебя, как у гюрзы.

– Хорошо, – ответила она, – такой и буду тебе подавать по утрам. Как предпочитаешь: в постель или на стол?

Я пробурчал:

– Как это в постель? Я здесь не сплю.

Она чарующе улыбнулась:

– Ах, мой шеф и мой господин, ты же знаешь, я буду первой вылезать из-под нашего широкого одеяла и готовить тебе кофе. В нашей общей квартире.

– Щас, – отрезал я, – разбежалась! Так я тебя и допущу до единственного места, где могу скрыться от всего мира под одеялом и оказаться

в мечтах с любой женщиной мира.

– Я и есть эта женщина, – сказала она с железобетонным убеждением, – а чем не подхожу, хоть сам выговорить можешь?

Я окинул ее подчеркнуто придирчивым взглядом. Если и бывает идеальная фигура, то это у нее, однако я капризно наморщил нос.

– Худая больно.

Она сказала послушно:

– Хорошо, откормлюсь.

– Будешь жирная, – определил я. – А нужно, чтобы в определенных местах толстая, а где-то… вовсе нет.

– Хорошо, – сказала она, – я знаю, где нужно.

– Откуда? – спросил я настороженно.

Она посмотрела с загадочной улыбкой:

– Скажу, не поверишь.

Она с самым таинственным видом опустила ресницы, еще раз улыбнулась и царственно уплыла, как королевский драккар по волнам северного моря, а я остался с почему-то тревожно стучащим сердцем, как будто в самом деле смогла заглянуть мне в душу… а она у меня есть?.. и увидеть даже то, что постарался бы скрыть даже со вставленным чипом.

Сегодня я остался ночевать в офисе, раз уж здесь все удобства, но среди ночи нечто огромное вошло в меня, как в рыхлый туман, не чувствуя сопротивления. Я судорожно сжал одеяло и собрался в комок, подтянув колени к подбородку, как в детстве. Холодный ужас пронзил насквозь, оставив ощущение непостижимой необъемности, одиночества, грозного величия и тоски.

Я некоторое время полежал, успокаивая стучащее сердце, затем, чувствуя, что уже не заснуть, поднялся и отправился готовить себе кофе и завтрак.

Было время, я играл в пугалки с самим собой, когда ложился в темной комнате, зашторивал окна и пытался представить себя мертвым. То, что умру, было наверняка, и я старался ощутить это дикое состояние, когда ничего не видишь, не слышишь, не чувствуешь и даже не думаешь. Состояние, когда тебя уже нет…

Это было жуткое ощущение, меня пробирал такой ужас, что вскакивал и торопливо зажигал везде свет, а потом бросался к холодильнику, чтобы за едой ощутить себя особенно живым.

Теперь же, когда новые технологии обещают продление жизни, а потом и бессмертие, я все чаще пытаюсь представить себе уже не мертвым, а в далеком технологическом будущем… Даже не далеком, оно вот уже осязаемо, уже началось.

Сперва была эра расширения возможностей, сейчас к ней добавилась эра коррекции своих чувств за счет мощных психотропных средств. Легче всего удалось вычеркнуть депрессию, и, похоже, на планете не нашлось людей, которые оставили бы себе эту черту психики. От лени тоже освобождались почти все, хотя специалисты предупреждали, что лень во многих случаях необходима, спасает организм от истощения.

Мир становится все более

радостным, дружелюбным. Мощная атака пошла на семь смертных грехов: гнев, лень, гордыня, зависть, скупость, чревоугодие, блуд, и почти везде добились если не стопроцентного, но все-таки заметного успеха.

Скептики говорили, что без них жизнь станет серой и неинтересной, однако все дело в том, как ее воспринимать. Непьющий и некурящий, спортивного вида красавец может с чувством превосходства смотреть на ровесника-толстячка, страдающего одышкой и болезнями печени, который бахвалится, что зато на этой неделе жрал от пуза на банкетах и блудил с женой шефа.

Если умело убрать в своем характере эти гнусные, хотя и приятные черточки, то не будет стремления не только поблудить, но не останется и зависти к тем, кто блудит. Скорее, брезгливое сожаление, что приходится общаться с такими грязноватыми людьми.

Правда, таким образом люди будут становиться все больше похожими друг на друга. С одной стороны – это прекрасно, я всегда предпочитаю оказываться в компании себе подобных, чем среди разношерстного люда, когда одни начинают болеть за футбольную команду, другие зовут немедленно пить, а третьи настаивают, что надо позвать еще баб… однако человечество выжило благодаря тому, что разнообразия было выше крыши.

Впрочем, то была слепая эволюция, люди и должны были выпускаться разными, но теперь, когда человек взял эволюцию в свои руки… гм, нужны ли лживые, подлые, порочные, антисоциальные, криминальные?

С себе подобными я буду чувствовать себя легко и свободно, держаться открыто. Настолько открыто, что сравнительно без скрипа открою полный доступ к хранилищу информации в своем мозгу, к его вычислительным и интеллектуальным мощностям. А это уже путь к объединению интеллектов в нечто иное, в Сверхинтеллект, а нас, людей, в Сверхсущество.

Сейчас меня такая перспектива пугает, но это во мне говорят… даже кричат в панике атавизмы, моя животная натура… но так ли буду думать, когда избавлюсь от некоторых нежелательных черт? Не всех, только некоторых?

И… каким будет это Сверхсущество, этот Сверхразум? А какое место в нем будет отведено мне? Или мне будет все равно, так как я наверняка избавлюсь от эгоизма…

А раз будет все равно, то не получится ли, что будет только мой мозг, мой разум, а меня не будет? Буду я считаться тогда живым… или нет?

Глава 9

Открылась дверь, в проеме появилась Эльвира – в роскошном халате, с подколотыми волосами, без грима, но яркая и странно свежая.

– Кофе готов, – произнесла она чарующим голосом, – а яичница с зеленью, как ты любишь.

Я спросил ошалело:

– А ты… чего… а?

– Встала и сделала кофе, – объяснила она, – какой ты любишь. А что, твои вкусы изменились?

– Не совсем, – пробормотал я одурелым голосом, – но… как?

– Просто почувствовала, – объяснила она. – Пришла в офис поздно вечером, поспала немного, а за десять минут до твоего подъема встала, приготовила все…