Рассветники
Шрифт:
Эльвира сказала лукаво:
– Точно без липоксации? Фигура у вас просто, как у бодибильдера.
– Точно, – сказал Корнилов польщенно. – Но наметил во время отпуска пройти курс. Килограммов пять нужно убрать с боков и пуза.
Как быстро меняется мир, мелькнуло у меня. Вчера имплантники были предметом насмешек и снисходительного презрения, а сейчас уже все, кто переделывает лицо, накачивает губы, вставляет имплантаты в сиськи и прочие места – передовые и прогрессивно мыслящие люди. А вот те, кто тыкал в них пальцем и тупо гыгыкал – остались в прошлом. Они все еще есть, но теперь понятно, что это самые тупые, ограниченные и косные люди, вне зависимости от их пола и возраста. Им оставаться в прошлом, с ними стесняются общаться, стараются избегать контактов, как в прошлом сторонились бомжей и вшивых нищих.
А теперь вот распространяется твердое убеждение, что брать их в сингулярность не следует, какие бы они хорошие ни были, как бы не кормили бродячих собак и не подбирали выпавших из гнезд птенчиков.
К Уварову потянулись с листочками запросов, кому что надо и в каком количестве, он деловито сосканил перстнем, кивнул, лицо приняло деловитое выражение.
– Это все нетрудно, – сказал он. – Надеюсь, у вас будут и посложнее запросы. А то как-то скучно с вами.
– И спать с нами хочется, – добавил в тон Люцифер.
Уваров посмотрел на него свысока.
– Это у вас этот… как его, юмор?.. Ничего, скоро юморить перестанете…
Он произнес так зловеще и с подтекстом, что Люцифер испуганно оглянулся по сторонам, словно кто-то уже подкрадывается с занесенным над головой топором.
– Чего это вдруг?
– Перестанете? – спросил Уваров.
– Ну да… Ничего я не перестану!
Уваров вздохнул:
– Тогда жаль вас будет потерять из рядов этого великолепного коллектива. Как я слышал, дураков здесь не держат.
Люцифер сказал обиженно:
– Юмор, по-вашему, дурость?
Уваров поглядел на него свысока.
– Мальшик, а назовите-ка юмористов… давай самых великих и известных, которыми восторгались совсем недавно… Неважно, эстрадники или писатели! Давайте-давайте!.. А теперь скажите, сколько из них осталось. Нет, не померли, их не убили. Да только уже не острят. Почему, не задумывались?
Люцифер подумал, усердно морщил лоб и двигал бровями, наконец сказал рассерженно:
– Ладно, скажите, если вы как-то и зачем-то задумывались!
Уваров отмахнулся:
– И я не задумывался, это же очевидно. Юморение – признак незрелости ума. Подростковость, детское бунтарство, когда воюют против усего, высмеивая и снова высмеивая. Но подростки, бывает, взрослеют… Вы об этом слышали? Правда?.. как странно… Тогда еще не все потеряно. В общем, взрослые не острят.
Вертиков сказал издали:
– А вот Люцифер острит. А уж куда взрослее!
Уваров отмахнулся:
– У него развитие ребенка.
Вертиков спросил с удовольствием:
– Хотите сказать, что он дурак?
Уваров посмотрел на надувшегося Люцифера и покачал головой:
– Разве все ребенки дураки?
– То ребенки. А если взрослый на уровне ребенка, то дурак?
Уваров широко улыбнулся:
– Это вы сказали, не я. Значит, с вами не все потеряно.
Люцифер все еще морщит лоб, Уваров посматривал снисходительно, память у него прекрасная, помнит всех известных юмористов еще с начала падения коммунизма, тогда их развелось особенно много, почти все и сейчас еще живы, но их острение продолжалось всего несколько лет, потом угасло. Один-два сумели перебраться во взрослую литературу, хотя успехов там не достигли, там требования повыше, а конкуренция посильнее, а остальные так и вовсе после долгого молчания перешли в стан пенсионеров.
У юмористов век короткий. Корнилов рассказывал, у него на прошлой работе в отделе работает один… Пять лет тому взошла на небосклоне его звезда: острил, сыпал остротами с экрана, издал три книжечки с хохмочками, затем как-то разом исчез. Кто-то даже думал что заболел и умер, но нет, здоровехонек, только вырос из коротких штанишек. Но в мире взрослых надо начинать снова, а на это не у всех юмористов хватает пороху. И становятся заурядным офисным планктоном.
Юмор – защитное свойство молодости. Показывает, что уже не воспринимает все, установленное старшим поколением, как железобетонную догму. А старшему возрасту юморить над всем вокруг уже не такая необходимость. Они отюморили, сейчас твердо стоят на задних конечностях, у них свой ум и свое мышление, уже сами что-то делают, а не гыгыкают над тем, что сделано другими.
Глава 11
Науки всегда боялись, но плодами ее пользуются даже самые боязливые. Мы все стремимся к стабильности, предсказуемости, а наука постоянно чем-то пугает, а мы себе кажемся ну такими умными, когда что-то не одобряем! Смеемся над футбольными фанатами, что берутся руководить футболистами на поле, но сами такие же, когда заходит треп о политике, экономике и даже науке.
Да и всякий оптимист почему-то чаще всего выглядит дураком, а вот такие алармисты, постоянно предупреждающие об опасностях науки – та-а-акие умныя, они ж все видят наперед и предупре-е-е-ежда-а-а-ают… Да и сейчас… Ах-ах, мобильники вызывают рак, но что-то никто из алармистов не перестал ими пользоваться.
Сейчас снова начались атаки на слишком дорогой коллайдер, мол, опасен и вообще зачем, но коллайдер в числе тех вещей, что приближает нас к тому времени, когда наука окончательно победит болезни, откроет бессмертие, создаст мир изобилия.
Коллайдер – это звено в цепи, сам по себе вроде бы ничего не даст моему огороду и моей корове, но с его помощью в том числе наука сделает еще шажок, и уже на нем, возможно, избавит нас от страданий и бедности, а взамен даст вечный мир изобилия, энергии и щастя.
Кабанов, наш специалист, заявил глубокомысленно:
– А вот я, чудо такое, абсолютно уверен, что широкое внедрение этих чипов поможет коллайдеру привести человечество к общей мутации! Даже если то начнет сопеть и упираться.
Люцифер посмотрел на него с отвращением, скривился, словно вместо компота хватил уксуса.
– Мутации? – переспросил он брезгливо. – Дорогой Семен Семенович, мутации ведут просто к смерти, а не к появлению сверхчеловеков. Это у нас в кино как мутация, как множество всяких людей-икс…