Рассветники
Шрифт:
– А насчет того, что будет… тоже можно будет увидеть… в общих чертах. Дело в том, что прошлое запечатлено в образах отдельных людей, и можно будет увидеть с предельной четкостью, какую букашку кто видел… Даже в очень далеком прошлом.
Он спросил жадно и с расчетом на то, что сейчас и телезрители ахнут вместе с ним:
– Простите, а динозавров увидим?
Я поморщился:
– Думаю, да.
– Значит, Сверхорганизм уже тогда был разумным? Или нет?
Я ответил уклончиво:
– Разве это важно? Главное, что он был, хотя и весьма юным. И мог видеть, чувствовать. А мы сможем увидеть и почувствовать тоже. Здесь
Однако люди, даже узнав о Сверхорганизме, живут каждый сам по себе, связанные лишь узами общества, не желая принимать истину, что каждый из нас, как и муравей, лишь частица Сверхорганизма. А то, что еще и каждый обладает разумом… ну так и муравей обладает! У него в мозгу целый ганглий, а у некоторых даже по два! Только непонятно, как с таким ничтожным мозгом ухитрился создать настоящую цивилизацию, чтоб и скотоводство, и разведение грибов нужного вида и ирригация, и войны, и захват рабов…
– Да-да, теперь понятно, почему… Вы как-то обмолвились, что внезапная волна толерантности и политкорректности связана со Сверхорганизмом?
– Точно, – подтвердил я. – Сверхорганизм готовит нас к слиянию в одну общность, некого Мега-человека, когда сознание всех откроется для всех же. И вот чтобы не было шока, омерзения, отторжения нового, и проводится сейчас ускоренная подготовка к… искренности и терпимости.
Он коварно улыбнулся, взглянул в блестящий объектив видеокамеры и сказал с подъемом:
– Вы имеете в виду… гомосексуализм?
Я отмахнулся:
– Он в том числе, выделять его не стоит, слишком много чести. Происходит легализация очень многих вещей, вы разве не заметили?
Он сказал неуверенно:
– А это не завоевание демократии?
– Это взросление Сверхорганизма, – пояснил я. – Мы не знаем, что уже есть у него в планах, только строим догадки и сценарии развития, а он давно пометил и уже знает, когда именно произойдет полная прозрачность жизни всех муравьев… простите, человеков для других человеков. Это для того, чтобы не только органы за всеми следили, но и рядовой обыватель мог настучать на соседа, мастерящего на кухне бомбу.
– А гомосеки, – начал он, но махнул рукой, – да, понял.
– Вот-вот, – сказал я, – Сверхорганизм заранее принимает меры, чтобы не было социального взрыва, когда вдруг окажется, что такие-то уважаемые люди – гомосексуалисты. Пусть к гомосексуализму станут относиться терпимее… раньше. Вы прекрасно знаете, что общество построено на лжи. И хотя общество без лжи существовать не может, но общество на лжи и теряет очень много.
Он воскликнул:
– Но если вдруг откроется все, общество рухнет!
– В нынешнем виде, – согласился я. – Оно уже рушится, только не все это видят. Но возможно – только возможно! – возникнет нечто иное. Уже и не общество, а нечто иное, качественно другое.
Он повернулся к камере и прокричал приподнято:
– Вот на этой тревожной и волнительной ноте мы и закончим наше короткое интервью для всемирного выпуска новостей!
Неутомимая Эльвира отыскала и привела к нам еще одного специалиста, на этот раз не ученого, а отвечающего за ресурсы, так она объяснила туманно. Наш коллектив все разрастается, а люди
Уваров, специалист экстра-класса в этом жанре, силен и красив, хотя ему что-то за шестьдесят, успешен в бизнесе, и к нам пришел работать вовсе не из-за высокой зарплаты, а чтобы применить свое умение логистика.
Эльвира сообщила по секрету, что, вообще-то, его начинают избегать, а кое-кто перестает приглашать в приличное общество. В отличие от всех своих ровесников, Уваров еще не сделал ни одной пластической операции, что в наше время грубейший моветон. Единственное, где в нем поработала медицина, – это зубы. Да и то не потому, что следовал за модой и поставил себе две пластинки, верхнюю и нижнюю, вместо устаревших отдельных зубов, а просто заменял испорченные зубы.
В древнюю старину, лет так десять тому, темная масса отсталого народа все еще хихикала над теми, кто делал утренние пробежки, занимался с гантелями, посещал фитнес-залы, соблюдал диеты, пользовался ботоксом, вставлял имплантаты, делал пластические операции, но эта темная масса таяла, все больше было перебежчиков в стан передовых и продвинутых, и однажды колесо перевернулось: стало неприлично как раз не делать операции по омоложению.
В отличие от прошлого времени, когда эта темная масса травила и насмехалась над делающими операции, сейчас над биоконами никто не смеется, никто их не высмеивает. Их попросту не принимают в свой круг, что естественно. Не принимали и раньше, но тогда биоконы были в абсолютном большинстве, а сейчас многих страшит сама возможность попасть в число тех, кто считается как бы отбракованным.
Поглядывая в его сторону с легкой насмешкой, она шепнула мне, что он хоть и сильнейшей в своей области, но, похоже, просто не соображает, что живет уже в другом мире. В его времени пластическая хирургия была все еще бзиком отдельных придурков, настоящие мужчины никогда до нее не опустятся, как не сменят коней на автомобили, а шпаги на пистолеты.
Люцифер ревниво прислушивался к нам, глазки горят, когда смотрит на Эльвиру, подобострастно хохотнул и напомнил, что когда-то на осмелившихся в коротких юбках выйти на улицу смотрели как на шлюх, проституток, шалав, с которыми неприлично не то чтобы в кафе, но даже оказаться рядом. Потом, когда короткоюбочных стало больше и еще больше, произошел переворот: короткие стали нормой, а в длинных с подачи короткоюбочных ходят, как вы понимаете, отсталые дуры, дурищи и совсем уж набитые.
– Нашему нынешнему сотруднику, – подсказал он, – нужно просто раскрыть глаза.
– На что? – спросил я.
– Что он отстал от жизни, – авторитетно сказал Люцифер.
Эльвира вздохнула, а Корнилов подошел, послушал, сказал авторитетно:
– От жизни – это от моды? С Уваровым это не прокатит. Плевал он на моду. Как и я, кстати.
Люцифер сказал обиженно:
– Тогда зачем подтяжку лица делал? Не для того ли, чтобы выглядеть моложе?
– А мода при чем? – спросил Корнилов. – Да плевал я на нее с высокого дерева! Когда я стал видеть в зеркало помолодевшую морду, я и работать стал больше. Так, как положено с такой мордой. С подтянутой мордой я сам стал подтянутее! И спину стал держать прямее, и пузо втягиваю без всякой липосакции… Но, главное, работаю больше.