Рассветники
Шрифт:
– Я подпишу! – закричал Кириченко.
– И я, – сказал Урланис.
А Люцифер проговорил с сожалением:
– Мне завтра на дачу к теще, что-то там копать или рыть, но я бы тоже подписал. Давай уполномочу подписать за меня!.. Шеф, а ты?
Я подумал с тяжеловесной неспешностью начальника, это курьеры все решают быстро да уборщицы, а мы должны мыслить, сказал со вздохом:
– Что доллсы… А вот чем больше думаю об этих воскрешениях предков, тем больше… что-то не то…
– И как-то не так, – добавил Кириченко иронически.
– Вот-вот, – согласился я, намеренно не замечая иронии, – крутится, а ускользает… В общем, мне кажется, что когда человек умер, то он умер, понимаешь? А мы воссоздаем его заново. Но в этом случае воссоздаем не для него, потому что это уже не он, а для себя. Тешим себя. Создаем иллюзию, что это наши умершие родные, хотя на самом деле – имитация. Пусть даже очень точная. Пусть даже атом в атом мой любимый дедушка с его мыслями, чувствами и шутками, но это для меня будет моим дедушкой… а на самом деле он умер и уже растворился в земле!
Кириченко спросил враждебно:
– И что? Не воскрешать наших родственников?
Я пожал плечами:
– Разве я такое сказал? Я лишь указал, что жизнь – это непрерывность. Даже сон – временная и, к счастью, неполная смерть. А когда умер, то… умер.
Люцифер прислушался, сказал бодро:
– А есть другой вариант!
– Какой?
– Выхватывать живого, – сказал он победно. – Вернуться за минуту до смерти, выхватить, а взамен подложить точную копию. А живого перенести в наше сверкающее будущее… или в тот мир, который для них создадим.
Я поморщился:
– Ну, до машин времени еще бы дорасти. И самим дожить. А вот воскрешать сможем уже через десять-двадцать лет, как обещают. И надо понять, как, кого и вообще, надо ли?
– Тебя федоровцы заклюют, – пообещал Кириченко.
Урланис и Люцифер нас уже не слушали, на противоположной стене огромный экран, там жаркая дискуссия о правах вампиров, имеют или не имеют право кусать людей и пить кровь. В старый закон, в котором предусмотрено, что имеют право кусать только желающих кусания, есть же мазохисты на свете, пытались внести поправку, что вампиры могут кусать и в том случае, если мазохистов поблизости нет, а им грозит смерть от истощения. Однако им запрещено выпивать крови столько, что это может повредить здоровью укушенного…
Противники возражали, что в этом случае вампиры вообще не станут искать именно мазохистов, потому нужно ограничить их в правах. В конце концов, никто их не принуждал становиться вампирами, сами восхотели, кто следуя моде и дешевым фильмам, кто по извращенности натуры, а кто просто от скуки и желания испытать новые ощущения.
Проще было в странах ислама, там вампиров просто отлавливают и уничтожают. А хирургам, которые делают такие подпольные операции, грозит смерть на виселице, все имущество идет в казну, а детей отдают в сиротские приюты.
Кириченко сказал бодро:
– Последние судороги умирающего мира!
Люцифер пробормотал:
– Но какие приятные судороги…
– Когда Рим не утопал в похоти, – возразил Кириченко, – он правил миром!.. А когда пошла эта погоня за плотскими утехами… все и рухнуло, прогнив до основания. И сейчас то же самое. Уже видно, что в чувственных наслаждениях искать нечего, все вычерпано, ничего нового…
Люцифер рассмеялся:
– Это нам да еще вот тебе ясно, а основная масса находится на том же уровне, что и римский плебс. Только что не на гладиаторских боях надрывает глотки, а на футбольных матчах. А еще мобильниками умеет пользоваться. Эх, лишить бы их этого права…
Я поставил пустую чашку на блюдце и отряхнул ладони от крошек.
– Все, довольно! Арбайтен, арбайтен!
Глава 8
Антонина осталась закупать бутерброды впрок, чтобы хватило до конца дня, а мы вернулись, в лифт вслед за нами вбежала молодая женщина, яркая, спортивная, с развитой фигурой, с разбега ударилась о Кириченко, вскрикнула довольно:
– Ого, одни мужчины!.. А у нас в отделе только женщины…
– Везет вам, – сказал Люцифер вежливо.
Она повернулась к нему очень удивленная.
– Это вы так язвите? Я, к примеру, только мужчин признаю…
– Здоровые вкусы, – заметил Люцифер одобрительно.
Она заулыбалась томно, потрогала его за промежность, промурлыкала:
– Я уже готова… Любые ваши фантазии, ребята…
Он вздохнул.
– Увы, спешим на собрание. Как-нибудь в другой раз.
Она печально вздохнула, мы с трудом дождались, пока лифт откроется, будто и не на четвертый этаж всполз, а на Эверест, неужели мы после обеда так потяжелели, эта сочная самочка вся истекает желанием, а когда вышли, Кириченко спросил сердито:
– Зачем брешешь? Я бы послал ее подальше.
– А почему не послал?
Он ответил нехотя:
– Она ж тебя щупала.
– Да ладно тебе, – сказал Люцифер. – И тебе стало ее жалко, я все вижу. Они молодцы, все-таки не сдаются, вступили в борьбу с этой индустрией секс-кукол!
– Проигрышную, – сказал Кириченко.
– Да, – согласился Люцифер, – но не сейчас. Через несколько лет – да. Просто куклы быстрее совершенствуются, чем пластическая хирургия.
Не успели разойтись, как в зал вбежала та же молодая красотка, воскликнула:
– А-а, так это вы и есть? Вам письмо.
Я протянул руку:
– Давай.
Она спросила игриво:
– А вы точно шеф? Это из Центра Стратегического Планирования.
– Все равно давай, – сказал я.
– Тогда распишитесь… здесь и вот здесь…
– Корнилов, – сказал я, – дай ребенку чё-нить…
Корнилов довольно промурлыкал:
– Еще бы, с удовольствием!.. У меня есть большая сладкая конфета…
По лицу Кириченко было видно, что пакет проще выбросить сразу, мало ли чего присылают фирмы, желающие прощупать почву для нового товара, но бросил взгляд на четко пропечатанные строки, глаза округлились.